«Фокус был в том, чтобы эмигрировать из этой жизни в совершенно другое пространство» . Как Илья Кабаков стал мировой звездой после 50

В 1943 году Илья Кабаков, эвакуированный с мамой в Самарканд, держал экзамен в художественную школу при Ленинградской Академии художеств (эвакуированную туда же). Как многие его ровесники, нарисовал то ли танк, то ли самолет, но главное — поверх рисунка, по диагонали, из нижнего левого угла в правый верхний, подписался: КАБАКОВ. К чести экзаменаторов, они тут же приняли мальчика, который в девять лет проявил себя как законченный концептуалист.

Это воспоминание художника, переданное мне его второй женой, Викторией Мочаловой, многое объясняет в Кабакове, его визионерских устремлениях и открытиях — а он и был изобретателем, создававшим новые, невиданные прежде в СССР формы и жанры, иллюстрируя в своих альбомах жизнеописания вымышленных персонажей, превращая мусор в материал для искусства, конструируя тотальные инсталляции, которые зрители проживали, как собственную жизнь, глядя не извне, а изнури, как будто участвуя в происходящем. «Тотальная инсталляция в целом провоцирует персональное восприятие самой атмосферы, — объяснял мне Илья Иосифович в интервью лет 10 назад. — Человек заходит и неожиданно попадает в такую странную ситуацию, когда он сам становится героем этого романа».

Кабаков, начинавший когда-то с рисунков и живописи, но постепенно вышедший за границы плоскости, сочинял сценографию своих объемных произведений и прописывал их сценарий. Он был неисчерпаем в своем изобретательстве и в выборе тем — и всеяден по отношению к любому визуальному и невизуальному материалу. Для инсталляций годилось все, на что падал глаз, — картинки, рисунки, объекты, мусор, предметы быта. И тексты, которые непременно должны быть внутри — искусство Ильи Кабакова логоцентрично. В том детском рисунке фамилия была важнейшей его составляющей, и текст в его работах, где одни выдуманные персонажи комментируют других, вызывают ассоциации прежде всего со страницей Талмуда, где комментарии наслаиваются друг на друга, окружая основной текст.

Илья Кабаков. Зубная щетка. 1972. Бумага, графитный карандаш, тушь. Частное собрание

Государственный Эрмитаж/ Илья и Эмилия Кабаковы/ artguide.ru

Свою первую инсталляцию — «Человека, улетевшего в космос из своей комнаты» (1985), сконструированную в мастерской на Сретенском бульваре, где собирался весь цвет неофициального отечественного искусства, автор всякий раз собирал заново, а после ухода друзей разбирал. Вы входите в эту комнату, украшавшую впоследствии все кабаковские ретроспективы, и видите странный механизм, с помощью которого обитатель ее вылетел из коммунального советского мирка, оставив в потолке дыру. Он долго готовил полет — на стенах, помимо старых советских плакатов, чертежи аппарата — и лелеял свою мечту: повесил на стену картину с ракетой, взлетающей с Красной площади. Нынче этот сюжет так ко времени.