Вид на постреволюционную Гавану 1974 года: видны плакат с Владимиром Лениным и автомобиль «Москвич»
Фото: Wikipedia / Леон Петросян
Чем плохи авторитарные политические режимы, построенные на догматической идеологии и неограниченной власти замкнутых элит? На бытовом уровне ответить на этот вопрос не составляет особого труда. Читатель с ходу может перечислить минусы жизни при таком правлении: страх репрессий, незащищённость личных прав, пропагандистская промывка мозгов, повсеместное доносительство, несправедливые приговоры судов и многое другое.
Защитники автократий обычно парируют эти доводы небьющимся, на их взгляд, контраргументом. За счёт особых полномочий «подлинно суверенные» правительства якобы могут добиться большего, чем любые демократы, скованные по рукам и ногам своими нелепыми конституционными ограничениями. Только власти крепких мужчин по силам возвести чудо-ГЭС, создать с нуля новые отрасли экономики, победить смертоносную пандемию или, наконец, выиграть тяжелейшую войну.
Однако, как показывает практика, устойчивые автократии не столько лечат, сколько калечат попавшие под их господство народы. Страны, имевшие репутацию перспективных, стоявших в шаге от процветания, с приходом самозванных благодетелей могут потом поколениями прозябать в бесправии и нищете. В 1959 году так вышло с Кубой — в это трудно поверить, но когда-то островная республика считалась едва ли не самой успешной во всём испаноязычном мире.
Выписан из героев
В революционном 1959 году для кубинцев быстро вошли в привычку чрезвычайные трибуналы. Новая власть судила то представителей прежнего режима, то своих же собственных соратников, внезапно разоблачённых как предателей и вражеских агентов.
Осенью 1959 этой участи не избежал Убер Матос — авторитетнейшая на тот момент фигура из ближайшего окружения Фиделя Кастро. Казалось, ещё вчера он командовал элитной бригадой повстанцев при решающем штурме Сантьяго-де-Куба и в первых рядах входил в освобождённую от врага Гавану. А теперь товарищ Убер обернулся злейшим врагом.
Партизанские вожаки Камило Сьенфуэгос, Фидель Кастро и Убер Матос (слева направо) въезжают в освобождённую Гавану, 8 января 1959 года
Фото: Wikipedia
Опальный командир не отрицал вины. 40-летний Матос сразу после победы испытал характерную для соратников фрустрацию. Многие кастровцы ловили себя на мысли:
Они сражались совсем не за те порядки, которые их предводитель начал насаждать на острове.
Матос разделял левые взгляды, но не был коммунистом и, главное, совсем не хотел им становиться. Летом 1959 он лично заявил Фиделю Кастро о своём непринятии порядков на советский манер и готовности уйти в отставку с поста командующего повстанческими силами в центральной провинции Камагуэй. Будущий диктатор в ответ поюлил: дескать, да, Рауль и Че чего-то подувлеклись марксизмом, но это временный порыв, давайте не делать резких шагов.
По-видимому, Матосу дали время образумиться, но он этой возможностью пренебрёг. Непокорный командир неоднократно выступал перед камагуэйцами, указывал на произвол новой власти, напоминал, что против Батисты кубинцы воевали за свободу, а не ради другой диктатуры. 21 октября 1959 смутьяна арестовали вчерашние союзники. Уже в декабре он и верные ему люди предстали перед спешно собранным в Гаване ревтрибуналом.
Это была классическая для новой Кубы заранее срежиссированная церемония. Здесь не проводили никаких закрытых заседаний в тайных застенках. Напротив, за процессом наблюдали тысячи накачанных пропагандой граждан, единодушно требуя смерти для якобы переметнувшегося к американским империалистам предателя. Впрочем, Фидель в решающий момент проявил милосердие, объяснив, что не хочет, чтобы у контрреволюции появился свой мученик. Матос получил 20 лет тюрьмы.
«Тюрьма была долгой агонией, из которой я выбрался живым не иначе, как по воле Бога. Мне приходилось устраивать голодовки, организовывать другие виды протестов. Примерно 16 лет я провёл в одиночке, где меня избивала охрана, неустанно твердя: мой срок — это смертный приговор, живым меня не выпустят»
— Убер Матос
21 октября 1979 года заключённый всё-таки вышел на свободу. Почти сразу Матос и его родные — с молчаливого согласия режима — эмигрировали во Флориду, разделив жизненный выбор многих соотечественников. Постаревший, измученный, но не сломленный Убер до самой смерти (27 февраля 2014) не оставлял политической борьбы, тщетно пытаясь консолидировать насколько многочисленную, настолько и недружную кубинскую эмиграцию.
Живущие в Майами кубинцы празднуют новость о смерти Фиделя Кастро, 29 ноября 2016 года
Фото: Reuters / Pixstream
Главный страх некогда лихого повстанца к тому времени окончательно воплотился наяву. Его родная страна действительно стала парком советского периода со всеми вытекающими последствиями: гражданским бесправием, тотальной бедностью, повсеместным дефицитом и перманентно держащейся на грани краха экономикой.
