26 ноября было вынесено первое решение суда по искам управделами президента к «Новой газете», опубликовавшей статьи интервью со мной о коррупции в Управлении делами президента РФ. Басманный суд в лице судьи Лопаткиной после часового рассмотрения дела частично удовлетворил иск, обязав газету опубликовать опровержение и взыскать 100 000 рублей с газеты и по 30 000 рублей с меня и автора статей журналиста Анина. Вообще, судья Лопаткина все заседание, как отметил отец Герман, присутствовавший в суде от заинтересованной общественности, делала вид, что «она не плохой человек, но покорный и зависимый, у которого есть своя слабость – это личная жизнь, семья, карьера и т.д.» Мне показалось, что судья Лопаткина просто хотела как можно быстрее закончить процесс, зная заранее, какой придется выносить приговор. Она оживилась и заинтересованно слушала только мое выступление, да и то только ту часть, которая касалась отношения президента к коррупции. Я обратил внимание на тот факт, что по указу президента РФ и положению об Управлении делами президента РФ, УД ПРФ – «федеральный орган исполнительной власти (федеральное агентство), руководство деятельностью которого осуществляет Президент Российской Федерации…». Управделами президента Кожин всего лишь, проще говоря, завхоз. Поэтому странно выглядит его поза оскорбленной невинности в ситуации, когда именно в результате вмешательства президента было возбуждено уголовное дело по фактам коррупции в его ведомстве. Это все равно, как если бы помещик в старые времена получил сообщение, что у него в имении воруют, и вызвал следователей и полицию разобраться, а управляющий имением вместо того, чтобы участвовать в разбирательстве, помогать следствию, ловить воров, побежал в губернский суд, требуя признать информацию о воровстве в имении ложной, оправдать его самого и защитить постановлением суда, в котором должно быть сказано, что именно этот управляющий и его люди ну никак не могут воровать. В старые времена народ посмеялся бы над таким управляющим. А в наше время – пожалуйста. Президент призывает бороться с коррупцией, «лапы отрубать», а Кожин идет в суд, а не проводит чистку в своих рядах, предпочитая наказывать журналистов, оценивая при этом на весь мир свою честь и достоинство, совокупно со всем достоинством президентского хозяйства. Ну, оценил в тысячу долларов. Дал новый повод народу посмеяться. При этом в своем выступлении в суде я отметил важное обстоятельство: Кожин подписал иск 6 августа, имея на руках отказ в возбуждении уголовного дела в отношении Лещевского, который был подписан 4 августа и отменен, как незаконный, 11 августа, после вмешательства президента. В тот же день уголовное дело было возбуждено. Кожину надо было тогда уже остановить иск, но он продолжал путь в никуда. Вернее, конечно, цель его была понятна: используя влияние и авторитет Управления делами президента РФ, получить нужное решение суда, а потом заявить о чистоте и невиновности сотрудников УД. Однако пока его юристы шли к этой цели, кого-то в УД арестовали, кого-то уволили, уголовное дело против Лещевского похоронить не удалось. А теперь, как говорят в суде, по существу вопроса. Иск включал требование опротестовать три заявления газеты: 1. Тендеры по реконструкции (2006 г.) и «завершению реконструкции» (2009 г.) корпуса «Приморский» Объединенного санатория «Сочи» УД ПРФ были проведены частично на одни и те же работы. В 2009 году Управление делами выделило 840 миллионов рублей на оплату работ, уже выполненных и оплаченных в 2006-2008 годах, в частности, вывоз мусора после демонтажа старого здания, строительство фундамента под зданием корпуса «Приморский», бун и волнозащитных сооружений, дороги к корпусу, необходимой для ведения строительства. 2. В техническом задании на конкурс 2009 года указаны работы, которые были не только выполнены ОАО «Москонверспром» по контракту 2006 года, но по ним были подписаны акты выполненных работ и проведены оплаты. «Всего таких «продублированных» работ было на 590 миллионов рублей. Кроме этого, в техзадание были включены дополнительные работы, также выполненные ОАО «Москонверспром» в 2007–2008 годах, и уже оплаченные Управлением делами (всего на 240 миллионов рублей)». 3. Во время посещения Кожиным объекта 20.06 2010 г. Морозов спросил у управляющего, означает ли проведение нового тендера, что управление делами прекращает сотрудничество с компанией, и получил ответ: «Нет, тендер – формальность, вы остаетесь на объекте». По первому и второму пункту, мы, ответчики, предоставили копии технических заданий на конкурсы 2006 и 2009 годов, в которых повторялись перечисленные в статье работы, сравнительную таблицу, где в двух колонках были перечислены работы по техническим заданиям, а в третьей отдельно выделены именно те работы, которые присутствовали в обоих тендерах. Мы также представили акты выполненных работ, подписанные сотрудниками управления делами, в том числе обоими заместителями начальника Главного управления капитального строительства УД ПРФ Лещевским и Даниловым, а также технадзором, представителями УД на стройке, сотрудниками «Москонверспрома» и проектного института «Юкоммунпроект» (Сочи). Я привез оригиналы актов, а Анин привез копии. Однако Анин опоздал к началу судебного заседания. Он зашел в тот момент, когда судья прекратила прием документов и ходатайств и объявила о начале прений. Адвокат «Новой газеты» обратился с просьбой к судье разрешить приобщить к делу более тысячи листов актов, которые распечатал Анин, имея ввиду их особую значимость для доказательства правоты ответчиков. Однако судья Лопаткина в этой просьбе отказала. Акты были продемонстрированы, но к делу не приобщены. Я также представил и приобщил к делу копии писем, которые направил перед тендером в июне 2009 года Кожину и его заместителю Малюшину, который возглавляет конкурсную комиссию все эти годы. В этих письмах я указывал на факты повтора работ, о том, что это является грубым нарушением законодательства. Я приложил ответное письмо Малюшина, в котором он вместо ответа по существу предлагает «Москонверспрому» участвовать в этом тендере. К делу было приобщено мое письмо к главе Федеральной антимонопольной службы с изложением ситуации по тендеру и ответ заместителя начальника ФАС Цариковского, который рекомендовал мне обратиться в прокуратуру. Я передал суду и письмо технического заказчика, ФГУП «ДСР» УД ПРФ, подписанное генеральным директором Смирновым С.А. В письме подчеркивается, что все работы ОАО «Московерспром» выполнило с должным качеством и в определенные графиком сроки. То есть здание и пляжные сооружения, дорога – все, что построено «Москонверспромом» в 2006–2009 годах, построено качественно и менять не нужно. Не надо менять фундамент под новым одиннадцатиэтажным зданием, не надо рыть новый котлован, разбирать старое здание, раз на его месте построено новое и построено хорошо. Судья Лопаткина приобщила эти документы к делу, раз я приехал к началу заседания, но как-то не глядя, не читая их. Выступая в прениях, я показал альбом с утвержденным Кожиным дизайн-проектом корпуса «Приморский» и фотографиями сделанных номеров, обставленных мебелью. О каких фундаментах и котлованах может идти речь? Я выступил с ходатайством о вызове в суд свидетелей: начальника юридического отдела «Москонверспрома», которая готовила письма и документы к обоим тендерам, а также руководителя подрядной организации, участвовавшей в строительстве фундаментов, пляжных сооружений и т.д. Судья отказала, не объяснив причины. Я приобщил к делу приказ Кожина о выделении финансирования строительства, где была определена сумма – 1,6 млрд рублей в ценах 2005 года, а также справку с пересчетом суммы с учетом инфляционных коэффициентов по методике Минэкономразвития. С учетом коэффициентов, сумма ко времени проведения тендера 2009 года составляла 2,5 млрд рублей. То есть в контракте «Москонверспрома» было заложено неиспользованное финансирование объекта на 900 млн рублей. Почему нужно было останавливать контракт, проводить новый тендер? Какое право имела конкурсная комиссия без нового проекта, без согласования с государственной экспертизой, без приказа Кожина, проводить тендер, поднимая сумму строительства до 3,5 млрд рублей? То есть еще почти на миллиард? Я как генеральный подрядчик, а контракт на генподряд с ОАО «Москонверспром» до сих пор не разорван, и как генеральный проектировщик, а в 2009 году именно «Москонверспром» являлся генеральной проектной организацией, ответственно заявляю, что правительственных и других решений, в том числе проектных, позволяющих законно увеличить стоимость строительства на миллиард рублей, не было! Все это можно было сделать, во-первых, забыв о законах и законности, чести и достоинстве; во- вторых, разбив строительство на два этапа, на два контракта и на два подрядчика, чтобы каждый из них отвечал только за свою часть, а проверяющие, например, Счетная палата, тоже проверяли каждый контракт отдельно и не могли сравнить перечень и объемы работ; в–третьих, заложив в контракты одни и те же работы с целью оплатить эти работы дважды. Поэтому «Москонверспром» и был убран с объекта после первого этапа. Я также приобщил к делу протокол совещания, которое проводил Кожин в комплексе «Дагомыс», а затем в санатории «Сочи» в корпусах «Приморский» и «Люкс». Совещание проходило 20.06.09. Протокол подписан Кожиным. В нем обсуждается ход работ по проектированию «Дагомыса» и «Люкса», а также строительства «Приморского». На всех этих объектах работал «Москонверспром». Ни одного слова в протоколе нет о завершении работ или смены генподрядчика и генпроектировщика. Именно в тот день Кожин показывал Юдашкину наши пилотные номера в «Приморском». При выходе из корпуса состоялся разговор, который в кратком изложении привел Анин. Кроме меня, рядом с Кожиным в этот момент стояли Лещевский и моя жена Морозова И.Е., которая тогда отвечала за дизайн номеров «Приморского». Зная, что Лещевский планирует нас убрать с объекта, я задал вопрос Кожину: «Владимир Игоревич, тут новый тендер собираются проводить через несколько дней. Что мне делать: останавливать работы или идти вперед? Чтобы продолжать работы, мне надо закупать и завозить материалы, держать людей и подрядчиков на объекте. Но если у меня нет уверенности, если новый тендер может привести к замене генподрядчика, то как я могу идти вперед?» Кожин с удивлением посмотрел на Лещевского. «Какой тендер?» – спросил он. Лещевский быстро ответил: «Это чисто формальный тендер. Чтобы обеспечить финансирование. Конечно, он останется на объекте.» Кожин повернулся ко мне: «Идите вперед, не останавливайтесь. Работайте». Через две недели нас не допустили до тендера, а еще через месяц закрыли доступ на строительную площадку, которую мы получили по акту и никому не передавали. Анин передал этот разговор кратко, не выделяя, что сказал Кожин, а что Лещевский, но он передал суть разговора и смысл сказанного правильно. Моя жена выступила свидетелем, правда, на предшествующем заседании суда, и подтвердила правильность изложения разговора в статье. А что же истец? Чем его юристы и адвокаты доказывали наличие искажений, «не соответствие действительности» фактов, изложенных в «Новой газете»? В качестве доказательств они приводили два судебных решения: Арбитражного и Апелляционного судов. Эти решения истец трактует следующим образом: «Москонверспром» уже обращался с исками, требуя отмены тендера и его результатов. Суды, изучив материалы дела, в том числе и представленные акты выполненных работ, установили, что повторных работ в тендерах 2006 и 2009 годов не было. В иске «Момсконверспрому» было отказано. Но в этом есть определенная доля лукавства. Дело в том, что хотя в исках нам было отказано, но отказано было не потому, что, изучив документы, арбитражные суды обнаружили, что работы в технических заданиях и актах не повторяются. В одном случае суд признал, что работы повторяются, что заказчик собирается вновь построить те же фундаменты, дороги и буны, но суд справедливо указал, что в России можно строить одну дорогу, например, несколько раз в год. Построили, через несколько месяцев дорога провалилась. А тут премьер приезжает. Мэр дает команду, и дорогу быстро ремонтируют. Уехал премьер, дорога через несколько месяцев опять провалилась. А тут президент едет. Опять мэр дает команду, и дорогу делают заново. И никто по нашим законам такого мэра не осудит. Есть даже разъяснение Верховного суда по этому вопросу. Поэтому нам и отказали в иске: нет тут нарушения гражданского законодательства. Суд хотел, наверное, сказать, но не сказал: «Идите в прокуратуру. Это дело уголовное». Так, мы и пошли. И дело уголовное заведено. Вторая причина отказа состоит в том, что нам работы оплатили, а значит мы не можем подавать иск. В постановлении суда отмечено, что истец не понес никаких потерь (удаление с объекта и приостановка контракта не рассматривались в том деле). Потери несет бюджет, а от бюджета никто в суд с иском не пришел. Второй суд также подтвердил, что часть работ совпадает по видам и составу, но из технического задания не видно, что эти работы совпадают по объемам. То есть стоит здание на фундаменте, и суд не исключает, поверив заказчику, что можно найти способ и увеличить эти фундаменты по объемам, например, в два раза. Или построить еще столько же бун на том же пляже. Суд не смутило, что проект реконструкции один, и генеральный проектировщик говорит им, что нет в проекте двойного фундамента и двойного количества бун, нет никакого увеличения. Суд не прислушался к доводу, что государственная экспертиза утвердила одну смету и один проект, что на этот проект Минфин выделил утвержденные сметой деньги, а сам Кожин подписал соответствующий приказ. Что нет никаких законных оснований тратить еще 840 млн. рублей. Кстати, по дороге в суд случилось происшествие. Я ехал в машине жены, которая была за рулем. Со мной была сумка (небольшой чемодан) с доказательствами для суда, прежде всего, документами. Когда мы проезжали в тоннеле под Триумфальной площадью, впереди идущая машина резко остановилась. Движение, как и обычно в тоннелях Москвы, было медленное, а жена водит хорошо и давно, поэтому она успела затормозить и остановить машину. Неожиданно, сзади нас идущая машина –джип «ауди» – врезалась в нашу машину на необычно большой для тоннеля скорости. Мы сразу договорились, что жена остается разбираться, а я пытаюсь добраться до суда к началу заседания (оставалось минут пятнадцать). Я выскочил из машины, захватив с собой сумку. Водитель джипа, парень, лет 30–35, черноволосый, рассматривал разбитые бамперы машин. В его машине никого не было видно. Я попытался остановить попутную машину. Автомобили проезжали мимо, не желая останавливаться в тоннеле и забирать пассажира с чемоданом. Выручила меня молодая девушка на «мазератти». Она остановилась, я забрался в машину. «У меня самой такое было, – сказала она. – Я еду недалеко. Вам куда?» Я ответил, что к Красным Воротам. До суда она меня довести не могла, но готова была высадить там, где я смогу легко поймать машину. Она так и сделала. Я добрался до суда к началу заседания. Роман Анин опоздал на десять минут, и судья отказалась приобщить к делу копии актов выполненных работ. Если бы не симпатичная девушка на «мазератти», я бы тоже не смог приобщить к делу в суде ни одного документа. Один из присутствовавших на суде, делясь со мной впечатлениями, вспомнил про аварию, которая случилась по дороге. «Все было решено заранее. Я думаю, им никакого смысла не было устраивать вам аварию по дороге. Все равно все было решено». Я не знаю пока, была ли подстроена авария. Важно, что документы были представлены суду. Они находятся в деле. А Кожину надо не просто выигрывать суды, а выигрывать как можно чище. А иначе его победы становятся его же поражениями.
