Александр Зайнигабдинов.
Фото: Сергей Карпов для Republic
Москва усиленно готовится отменить важную дату – 20-летие российско-китайского договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Строго говоря, срок еще не подошел. Это случится только 16 июля (дата ратификации), а то и 28 февраля следующего года (дата вступления). Но подчеркивая значимость события, Кремль периодически напоминает о нем китайскому руководству. Не далее как в конце мая Владимир Путин обсуждал эту тему с членом политбюро ЦК Коммунистической партии Китая Ян Цзечи («Акцентирована важная роль Договора»). А сегодня она поднималась в ходе беседы (по видеосвязи) президента с председателем КНР Си Цзиньпином. Обращение российского лидера к китайскому коллеге – если полагаться на ту его часть, что зафиксировал протокол и отшлифовала пресс-служба – изобиловало цветистыми оборотами. Путин охарактеризовал отношения двух стран как «образец межгосударственного сотрудничества в XXI веке», выведенного «на беспрецедентную высоту». А также отметил «отсутствие взаимных территориальных претензий и решимость двух стран превратить общую границу в пояс вечного мира и дружбы». За этими великоречивыми фразами, впрочем, не всегда угадывалась реальная жизнь. Достаточно сказать, что юбилейный договор, букве и духу которого, по словам Путина, сегодня следует РФ и КНР, до недавнего времени считался пустой формальностью. Отношение к Китаю и китайцам в России начало меняться только семь лет назад – после крымской весны и стремительно последовавшего за ней «поворота на Восток». Вспомним, как это происходило и какой имело эффект.
Александр Зайнигабдинов, партнер юридической фирмы China Window Consulting Group, живет и работает в Пекине. В России проводит в общей сложности четыре месяца в году – в основном в московских командировках. Работы и раньше хватало, но в последнее время ее стало еще больше – российская клиентура, активно прирастающая за счет госкомпаний, ищет пути выхода на китайский рынок. В свою очередь, китайские инвесторы, которых тоже консультирует Зайнигабдинов, не спешат вкладывать деньги в Россию. Они рассчитывают совершить сделки на самом дне падения российской экономики, да еще выторговать у русских самые выгодные условия. О переменах, которые переживают отношения между странами, Александр рассказал в интервью Republic.
– Российские чиновники вот уже два года упорно твердят про поворот на Восток. Замещение западных инвестиций китайскими кому-то вообще видится делом решенным. По-вашему, насколько это далеко от действительности?
– Для начала замечу, что в России слишком много так называемых экспертов по Китаю. Разговоров много, но не все ясно представляют, о чем говорят. Отсюда неоправданное очарование: Китай нас поддержит, поможет. Интересно, что до недавнего времени политика была прямо противоположной – кто угодно, кроме китайцев. Люди в министерствах и ведомствах, с которыми мне доводилось соприкасаться, прямо говорили, что имеют задачу по недопущению китайцев к инвестированию на российской территории.
– Чем объяснялось?
– Да все тем же, чем обычно: придут китайцы, захватят нашу землю.
– Думал, это больше обывательские страхи.
– Совсем нет, так рассуждали на самых разных уровнях власти, а также в бизнесе, который от этой власти зависел. Китайцы, разумеется, тоже понимали, что их здесь не ждут.
– Вспоминаю, что китайские вложения в России даже под конец нулевых исчислялись сотнями миллионов долларов в год, крохи на общем фоне.
– Вообще, китайские инвестиции бывают разные – гонконгские, тайваньские, кипрские, люксембургские. Представьте стандартную ситуацию, что приходят китайцы и спрашивают: «Ребята, хотим вложить в вас $30 млн, как нам лучше это сделать, чтобы иметь поменьше проблем с налогами?» Что до 2010 года мог бы им ответить средний российский консультант?
– Проводите через кипрский офшор или там, не знаю, люксембургский.
– Естественно, или Гонконг, Сингапур, а потом через займы или еще как-то все вытаскивайте. Так что статистика резкого всплеска китайских инвестиций в России за последние годы, возможно, лукавая, просто потому, что современная система финансовых потоков устроена сложнее. Но так или иначе, прямое участие китайцев во многих бизнес-проектах на территории России гневно отвергалось. Помню даже, как на родном для меня Дальнем Востоке люди выражали готовность отдать все корейцам и японцам, только чтобы те китайцев не пускали. А потом вдруг бах – и китайцы стали нашими лучшими друзьями.
– Лучшие друзья были рады такой перемене?
– Вы знаете, был длительный период, про который мои китайские клиенты говорили мне: «Вы, русские, еще не знаете, где находитесь».
– И как это следует понимать?
