Марк Галеотти: «Иногда мафию от бизнеса даже не отличишь»

Марк Галеотти — британский политолог, профессор Центра международных отношений Нью-Йоркского университета, специализирующийся по связанным с Россией вопросам международной преступности и безопасности. Он также известен благодаря блогу In Moscow's Shadows. В рамках своих исследований Галеотти часто приезжает в Москву — здесь он встретился с корреспондентом Slon Magazine и рассказал о роли и распространении организованной преступности в России.

— О «русской мафии» существует много мифов. Один из них — про разгул преступности в «лихие 1990-е». Насколько верно утверждать, что то время действительно было таким криминальным?

— Как это ни прискорбно, в «мифах про 90-е» есть много правды. В каком-то смысле это было исключительное и непонятное время, не только в России. Внезапный развал социалистической системы создал благоприятные условия для развития организованной преступности. Я бы не сказал, что государство в то время непосредственно подчинялось мафии, но на деле оно просто было не способно ей сопротивляться. Так что — да, можно сказать, что мафия сумела в какой-то мере «захватить» государство и в отношениях с властями часто быть сильнее. Помимо всего прочего, тогда не было еще установленных между криминальными группами правил игры, никто не знал, кто сильнее, а кто слабее. Поэтому бандитам надо было в первую очередь доказать, что они сильны: так появилось уличное насилие. Сейчас все это исчезло, но это не означает, что спрос на нелегальные услуги снизился: российская организованная преступность просто стала лучше организованной.

— Вы считаете, что организованная преступность сейчас еще более организована, чем в 90-е?

— Безусловно. Если насилие еще где-то появляется, то это происходит тогда, когда какой-то игрок ставит под вопрос правила криминального мира. Возникновение конфликтов также возможно, когда меняются условия, в которых мафия существует. Возьмем, например, поставки афганского героина, которые до 2007 года организованно шли через Россию до Европы. Кризис 2008-го вывел на эту образную дорогу несколько мелких банд, без разрешения начавших делать бизнес, — и тут же на некоторое время начали возникать споры с большими группировками.

— Насколько эти стычки опасны для общества? Не являются ли общие представления про мафию в России пережитком минувшего времени?

— Организованная преступность никак не стала слабее — скорее государство очень укрепилось. Преступность уже не так хаотична и опасна для среднестатистического россиянина, как это было раньше. Благодаря разным методам российское государство получило определенный контроль над мафией, что, конечно, не означает, что вопрос решен и уже нет необходимости с ней бороться. Но я, конечно, не буду кривить душой: ни для кого в России не секрет, что сейчас ситуация гораздо стабильнее, чем 20 лет назад.

— Как мог случиться столь быстрый переход к стабильности 2000-х? Сыграла ли здесь роль смена власти в Кремле?

— Про это можно сказать то же самое, что и в целом про улучшение экономической ситуации в 2000-х: оно началось чуть раньше, чем Путин пришел к власти. Путин — больше симптом этого явления, чем ее причина. После приватизации, какой бы она ни была криминальной, появилась элита, желающая иметь сильное государство, защищающее ее интересы. Эти мечты в какой-то степени сбылись в самом конце 90-х. Но Путин, который был символом этого желания претворить Россию в европейскую страну, пришел к власти чуть позднее.

— Каковы основные черты системы правления при Путине по отношению к мафии?

— Можно сказать, что существует договоренность между организованной преступностью и Кремлем: работайте вне зоны видимости граждан, а мы позволим вам спокойно вести свой «бизнес». Это не означает, что российские государственные органы, в том числе федерального уровня, не остаются коррумпированными и что организованная преступность не может ими воспользоваться. Я не говорю о каких-то больших достижениях, но сегодня попросту работают элементарные государственные механизмы: если надо кого-то задержать, государство может это сделать.

— Насколько эта стратегия по борьбе с организованной преступностью важна для общей политики Кремля?

— Вопреки твердой риторике, которую мы так часто слышим, я ни разу за последние 15 лет не видел серьезного сигнала со стороны Кремля, намекающего на необходимость реальной борьбы с мафией. Власть только борется с «неудобными» преступными личностями: лидер тамбовской ОПГ Барсуков-Кумарин, бывший мэр Махачкалы Саид Амиров… Эти люди своими действиями ставили под вопрос авторитет власти и компрометировали ее риторику, поэтому с ними расправились. Кроме того, борьба с ОПГ опасна для Путина: много его союзников прямо связаны с преступным миром тем или иным способом. Третья причина — коррупция: без борьбы с последней не может даже идти речи о борьбе с мафией. А роль коррупции и подкупа элит является одной из основных характерных черт путинской системы, поэтому президент вряд ли пожертвует основой своей власти ради борьбы с мафией. Для него, пока никто не видит ОПГ и никто не стреляет из автоматов на улицах больших городов, — проблемы нет.

— А можно ли пойти еще дальше и предположить, что существование организованной преступности в какой-то степени выгодно власти?