Аркадий Злочевский, президент Российского зернового фонда
Фото: Саша Уткин для Slon Magazine
Прошлогодний урожай, ставший рекордным за всю постсоветскую историю, совпал с успехами продаж российского зерна на зарубежных рынках. Правительство пошло аграриям навстречу и аннулировало экспортную пошлину, чтобы еще больше сориентировать сектор на мировой рынок. Но не стоит преувеличивать влияние сельского хозяйства на национальную экономику. Доля АПК в экспортной выручке страны пока не дотягивает даже до 5%, в то время как на нефтегазовую отрасль приходится почти две трети (62%). Можно ли изменить такое соотношение? Об этом Slon Magazine поговорил с президентом Российского зернового союза Аркадием Злочевским.
– Известный американский инвестор Джим Роджерс, который четверть века был медведем по отношению к России, теперь, как выясняется, большой наш поклонник. Недавно он объявил сельское хозяйство новой российской нефтью. Согласны ли вы с такой оценкой?
– Да, но я не вижу здесь какой-то российской специфики. Все это общемировой тренд. ТЭК сейчас является бюджетообразующим едва ли не в половине стран мира. Одновременно, и это тоже общая черта, месторождения становятся все менее доступными. Издержки добычи растут, и так будет впредь – никакого снижения себестоимости в будущем даже не просматривается.
– Еще чиновники любят пугать рынки тем, что однажды нефть просто закончится.
– В это я как раз не верю.
– Вы же знаете фразу саудовского министра нефтяной промышленности про каменный век, который закончился вовсе не потому, что кончились камни?
– Вот именно: развитие альтернативной энергетики просто делает нефтяную и газовую экономику еще менее привлекательной. Так что, с одной стороны, мы имеем тренд на увеличение себестоимости ТЭКа, а с другой – прямо противоположную тенденцию. Я говорю о продукции сельского хозяйства, которая – ресурс неиссякаемый, возобновляемый, и он дешевеет в результате технологической революции, роста продуктивности в агробизнесе.
– Полагаете, агропродукция однажды заместит нефть в национальных бюджетах?
– Вопрос только в том, когда это случится. А случится это неизбежно, уверяю вас, сто процентов.
– Какие у России шансы поучаствовать в разделе этого пирога?
– Они есть. Только не надо быть слепыми и глупыми. Надо внимательно смотреть, что в мире происходит, и как-то реагировать.
– Мы реагируем. С прошлого года вышли в мировые лидеры по экспорту пшеницы, обогнав США и Канаду.
– И целый Евросоюз заодно.
– Интересно, чего тут больше: мудрой политики, о которой информируют государственные СМИ, или простого везения с урожаем?
– Это нормально, когда чиновники приписывают себе заслуги, к которым не имеют прямого отношения. Но и политика тоже меняется, это надо признать. Раньше она была нацелена на систематическое уничтожение стимулов к воспроизводству растениеводческих ресурсов… так сформулируем (смеется).
– Фраза, достойная диссертации…
– Так вот, сейчас эта политика по крайней мере не убивает стимулы. И эта смена вектора началась с аграрного нацпроекта.
– Разве он не провалился вместе с тремя остальными?
– Кто так считает?
– Наблюдатели, аналитики.
– Глупости. По-видимому, эти наблюдатели плохо разбираются в наших секторальных особенностях.
– А на самом деле все хорошо?
– Более чем. Наш нацпроект кардинально отличался от других трех как раз своей поразительной успешностью. Животноводство, на которое он был нацелен, без него точно не поднялось бы до нынешнего уровня. Мы, например, уже вошли в стадию кризиса перепроизводства по птице. И это за очень короткий срок, поскольку десять лет в агроиндустрии (реализация приоритетных нацпроектов началась в 2006 году. – Slon) – это ничто. Свиноводство будет в кризисе перепроизводства через два года.
– Государство поддерживает всех, кроме вас, зерновиков. К этому вы клоните?
– Тут тоже наметились определенные перемены, но пока только наметились. Все, как всегда, началось с фасадных заявлений, главное из которых касалось признания наверху того факта, что мы своим аграрным экспортом побили экспорт вооружений. И вот тут до чиновников начало доходить, что животноводство, показавшее такие фантастические результаты, без растениеводческой базы ничего не стоит. А наши чиновники, они ведь как привыкли рассуждать? Что с растениеводами ни делай, один хрен выживут.
– И, судя по всему, чиновники не так уж не правы.
– Да, какая-то рентабельность сохраняется, несмотря ни на что. Отечественное растениеводство сумело выжить в условиях постоянного грабежа со стороны государства. Государство нас и теперь грабит: вся политика направлена на то, чтобы через механизмы перекрестного субсидирования подавить разумное ценообразование ради поддержки смежных отраслей – тех же животноводов, переработчиков, хлебопеков.
– Так почему же бедные российские растениеводы, невзирая на все вами перечисленное, остаются в плюсе? Поясните.
– А вот это действительно интересный вопрос. Как обычно считается? Потенциал российского АПК высок, потому что у нас земель много и пресной воды тоже. Но не это обеспечивает нам базовую конкурентоспособность. Есть одно преимущество, с которым не сравнится ни одна территория в мире.
– Заинтриговали. Что?
