Русский государственный деятель Петр Столыпин с супругой Ольгой Борисовной, 1906 год

Русский государственный деятель Петр Столыпин с супругой Ольгой Борисовной, 1906 год

Фотохроника ТАСС

Сто пять лет назад, 5 (18) сентября 1911 года, скончался председатель Совета министров России Петр Аркадьевич Столыпин, смертельно раненный четырьмя днями ранее в Киевской опере эсером Дмитрием Богровым, по совместительству – агентом охранки. Сразу после его гибели и в советское время была распространена версия, по которой Столыпин стал жертвой заговора высокопоставленных полицейских во главе с товарищем (заместителем. – Slon) министра внутренних дел Павлом Курловым. Но в эпоху перестройки историки задались резонным вопросом: зачем было чиновникам убивать премьера, которого они должны были охранять, а убийство клало конец их карьере (Курлов в результате лишился должности). Архивные материалы расследования покушения показали, что репутация российского политического сыска была сильно завышена: настоящими профессионалами сыщики не были, и Богров сравнительно легко их одурачил.

Судя по всему, Богров и агентом Киевского охранного отделения стал только для того, чтобы сподручнее было убить Столыпина. После задержания он честно признался, что стрелял именно в главу правительства как самого опасного для революции человека. А ведь во время киевских торжеств по случаю открытия памятника Александру II в городе был и император Николай II. У Богрова была возможность убить его как в ложе Киевской оперы, так и накануне, на торжествах в саду Купеческого собрания – там Богров оказался совсем рядом с царем и мог бы после покушения скрыться в сумерках. Но его целью был именно Столыпин.

Почему убили Столыпина

Столыпин вызывал ненависть революционеров по многим причинам. Именно он стал инициатором разгона непокорной Второй думы в 1907 году, а после этого так изменил выборное законодательство («третьеиюньский переворот»), что все последующие Думы были послушны самодержавию и, как и нынешняя российская Дума, практически не оказывали влияния на политику исполнительной власти. Разница заключалась, пожалуй, лишь в том, что дореволюционная Дума как раз являлась местом для дискуссий. Думские дебаты публиковались в прессе, и оппозиция получала возможность публично критиковать власть. Это подогревало недовольство самодержавием в образованной среде, но ни во что конструктивное не выливалось, прежде всего из-за нежелания власти и того же Столыпина сотрудничать с оппозицией, даже либеральной. В этих условиях многие противники самодержавия не видели иных способов воздействовать на власть, кроме террора.

Столыпина ненавидели и за введение скорострельных военно-полевых судов, которые выносили и приводили в исполнение смертные приговоры в течение 72 часов. Всего по этой процедуре в 1906–1911 годах было казнено, преимущественно через повешение, 2,8 тысячи человек. Правда, жертвами террористов только за время революции 1905–1907 годов стали, по некоторым оценкам, около девяти тысяч человек. Выражение «столыпинский галстук» для обозначения петли на виселице впервые употребил депутат Думы кадет Федор Родичев в 1907 году, за что его, кстати сказать, наказали пропуском пятнадцати думских заседаний.

Для успеха преобразований премьер, как известно, требовал 20 лет мирной жизни. Насколько реалистичны были все эти расчеты?

Но, наверное, больше всего вызывало беспокойство революционеров главное детище Столыпина – аграрная реформа. Она должна была нанести удар по крестьянской общине, которая не давала капиталистической экономике и частной собственности на землю дойти до деревни. Разработана реформа была еще его предшественником Сергеем Витте, но осуществлять планы выпало новому премьеру. За счет разрешения свободного выхода крестьян из общины с наделением их правами частной собственности на землю предполагалось снизить остроту аграрных противоречий. Одновременно Столыпин рассчитывал создать опору для самодержавия в виде «крепких хозяев» (кулаков) и лишить революцию «горючего материала» – беднейших крестьян и недавно пришедших из деревни в город неквалифицированных рабочих. Для успеха преобразований премьер, как известно, требовал 20 лет мирной жизни. Насколько реалистичны были все эти расчеты и насколько выстрел Богрова повлиял на российскую историю?