Участники митинга против соглашения об административной границе между Ингушетией и Чеченской республикой.  Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

Участники митинга против соглашения об административной границе между Ингушетией и Чеченской республикой. Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

Массовые осенние протесты в Ингушетии против изменения границы с Чечней стали неожиданностью не только для политиков, но и для экспертов. Протестный митинг продолжался без перерыва почти две недели. По некоторым оценкам, число его участников в отдельные моменты доходило до 100 тысяч человек. Республиканская элита раскололась. Часть депутатов, члены Конституционного суда республики поддержали позицию протестующих. И хотя своей непосредственной цели ингушские протесты не достигли, – Конституционный суд РФ признал 6 декабря соглашение о границе, подписанное главами республик, не противоречащим Конституции, – их характер может достаточно много сказать о том, что представляет собой Северный Кавказ сегодня.

Переданные Чечне участки земли, ставшие яблоком раздора, не заселены и не имеют очевидной экономической ценности. Важно скорее их символическое значение. И сами протесты были наполнены символикой, для среднероссийского жителя экзотичной и очень «кавказской»: старейшины в папахах, разделение мужчин и женщин. Защита родовых земель и башен, исключение поддержавших соглашение о границе из кровнородственных объединений – тейпов, апелляция к традиционным правовым системам – адату и шариату, массовые молебны в ходе митинга – все это могло создать впечатление архаики. И слова о формировании ингушской нации или обращении в ЕСПЧ смотрелись на этом фоне как чужеродные элементы, не способные изменить сугубо традиционные порядки.

«Я не хочу, чтобы моим главой был Кадыров»

Это внешнее впечатление далеко не во всем соответствует действительности. Ключевую роль в протестной мобилизации населения сыграли не традиционные институты, а общественные организации, оказавшиеся способными консолидировать общество поверх свойственных ему традиционных размежеваний. Так, религиозная жизнь ингушей изначально была организована вокруг вирдов – религиозных братств, принадлежащих разным суфийским организациям – тарикатам. Отношения между вирдами всегда были непростыми. По словам моих ингушских собеседников, «они все время соперничали, иногда доходило даже до вражды». В последнее время на это размежевание дополнительно наложился конфликт между суфиями и салафитами. В ходе протестов ситуация существенно поменялась. «Вот это событие заставило забыть, какого ты вирда, какого ты течения». В ходе митинга проводили молебны (намазы) и читали проповеди (хутбы) имамы разных направлений, и это не влияло на участие в них верующих.