Лев Толстой и Ханна Арендт. В коллаже использованы фото wikipedia.org
Эпоха Просвещения провозгласила всесилие человеческого разума. Но торжество было недолгим. Кантовский моральный субъект стал «камнем нравственного преткновения» не только для наследников просветителей в XIX столетии, но и для трагического XX века.
Герои статьи — Лев Толстой и Ханна Арендт — на первый взгляд обнаруживают больше различий, чем сходств. Их мысль лежит в слишком разных интеллектуальных областях, слишком мало пересекаются их исходные предпосылки. При всем этом они, каждый в своей эпохе, схожим образом ухватили суть противоречий между «разумностью», «моральностью» с одной стороны и жизнью человека в государстве и обществе с другой, хотя и подходили к этим вопросам с противоположных точек зрения: Толстой — c этико-религиозной, Арендт — с политической. Различие между этикой и политикой Арендт обозначила так: «Когда человеческое поведение рассматривается с точки зрения морали, все внимание сосредоточено на личности, а когда поведение рассматривается с точки зрения политики, внимание сосредоточено на мире». Из этих двух разных точек они двигались к страшной тоталитарной сердцевине XX века, упреждая модель «атомарного человека» Герберта Маркузе. Вскрыв внешнюю оболочку государственной брони, оба обнаружили за ней атомарную структуру, формирующую социальные массы. Если Толстой стоял на пороге открытия массового общества и массового человека, то Арендт уже наблюдала эти явления.
Открытие нового типа общества и «атомарного человека» не помешало Толстому и Арендт в то же время оставаться убежденными кантианцами и этическими ригористами. Для Толстого борьба с государством — это борьба за духовное Я человека, освобождающего его от внешнего круга насилия; для Арендт важнее всего сохранить в человеке способность к социально значимому поступку — его право на публичность.
«Атомарное» зло масс
По Толстому, закреплению «атомарного человека» способствует идеология (церковь, культура, наука, искусство), которая опирается на бюрократическую функциональную сущность государства. Этот «атом» в итоге становится главной единицей масс, описанных Арендт: «Потенциально "массы" существуют в каждой стране, образуя большинство из тех огромных количеств нейтральных, политически равнодушных людей, которые никогда не присоединяются ни к какой партии и едва ли вообще ходят голосовать».
Тоталитарное общество создается массами и в определенных условиях отвечает их глубинным потребностям. К таковым относится нежелание человека массы самостоятельно и ответственно мыслить, принимать решения и совершать поступки, за которые придется персонально отвечать. Такой человек может пойти на любое преступление, если оно будет закреплено законом и персонально отвечать за него будет кто-то другой. Например, фюрер, который разрешил массам любые преступления, узаконив и морально их оправдав. И власть, которая будет поддерживать в людях идею избранности, может делать с массами все, что угодно. Перестав мыслить ответственно, они готовы мыслить масштабами континентов и «чувствовать веками». Тотальная отдача себя, по мысли Ханны Арендт, и есть важнейшее свойство человека массы. «Она указывает на парадоксальную черту человека массы — у него исчезает инстинкт самосохранения. Безразличие к окружающему, непонимание своих интересов, неумение общаться и находить связи с другими людьми приводят к странному безразличию к самому себе, обесцениванию себя… Поэтому такой человек с готовностью отдает себя, всю свою жизнь некоему, по сути первому попавшемуся движению, которое готово его подобрать» (Г. Гутнер).
