Си Цзиньпин. Фото: wikipedia.org
Один знакомый как-то сказал мне: «А с чего это вдруг генеральная линия в Китае называется “китайская мечта”? Не слишком ли утопично, романтично для столь деловитого народа?» Ответил ему: «Да, китайцы всегда мечтали о рае, только вот никак у них не получалось». Но потом подумал: «А все-таки почему не получалось? И получится ли сейчас?»
Почти монопольное вплоть до начала XX века идеологическое засилье конфуцианства помешало возникновению в Китае развитой социальной утопии. В Китае не было в Средние века Томмазо Кампанеллы и Томаса Мора, а в Новое и Новейшее время – фантастов-визионеров. Их и сейчас нет: вдруг что-то не то нафантазируют. Креативность тоже была придавлена, так что все великие китайские изобретения появились в стародавние времена. Зато на протяжении двух последних тысячелетий наблюдалось обилие разного рода мессий и политиков, обещавших людям сытую жизнь и райские кущи, причем в исторически сжатые сроки. Чаще всего попытки обретения рая оборачивались трагедиями, что, впрочем, не мешало зазывавшим в него становиться великими и даже находить последний приют в огромных гробницах и мавзолеях.
«Три года упорного труда – десять тысяч лет счастья!» Этот лозунг принадлежит самому известному политическому утописту Китая – председателю Мао Цзэдуну. Любитель женщин и знаток древнекитайской философии, не дурак выпить и вкусно поесть, «великий кормчий» в 1958 году поставил задачу за пять лет увеличить объем промышленного производства в 6,5, а сельского хозяйства – в 2,5 раза. Главным драйвером экономического роста Мао объявил выплавку стали, поставив целью за тот же срок догнать и перегнать по этому показателю Великобританию.
Вся страна наполнилась лозунгами типа «Да здравствует генеральная линия! Да здравствует большой скачок! Да здравствуют народные коммуны!» Китайские Михалковы написали песни во славу скачка, народные исполнители их пели, а громкоговорители повсюду ретранслировали. В массовом ирригационном строительстве в отдельные дни на объекты (обычно это были примитивные водохранилища) выходили по всей стране до 150 млн человек.
А еще Мао приказал повсеместно истребить «главных пожирателей» зерна – воробьев, а вместе с ними мух, гусениц и комаров. В итоге за два года борьбы против «четырех зол» всего в Китае были уничтожены, по данным синолога Виктора Усова («Последний император Китая. Пу И», с.82), около 1,5 млрд воробьев, 64 000 т мух и 8000 т комаров. За этими цифрами, приведенными в своем дневнике бывшим цинским императором Пу И (после возвращения из советского плена и отсидки в китайской тюрьме он работал сначала в ботаническом саду Пекина, а потом архивариусом в национальной библиотеке), кроется поистине ужасающий итог авантюристского эксперимента: в стране от голода умерло несколько десятков миллионов человек. Чтобы не умерло еще столько же или даже больше, Пекину пришлось потратить все валютные запасы на закупки зерна в Канаде и Австралии.
