Памятник Владимиру Ленину. Фото: pixabay.com
20 апреля в издательстве Corpus (АСТ) выходит новый роман Владимир Сорокина «Доктор Гарин». Сорокин в русской литературе занимает особое место – он давно стал инструментом описания действительности («это Сорокин», говорят обычно в тех случаях, когда слов уже не находится). Сорокин начал писать более 40 лет назад; одной из главных его тем остаются отношения советского и постсоветского человека со словом, речью, а, стало быть, и смыслами. Тем самым Сорокин оказался особенно созвучен нашему времени: все последние десятилетия, начиная с перестройки, наше общество и занимается примерно тем же – пересмотром прежних основ жизни.
Говорит не человек сам по себе – говорит язык, которому человек обучен и который ему навязан обществом; в ХХ веке об этом писали и говорили многие, в частности, Бертран Рассел и Ролан Барт. В большинстве случаев человек не очень-то старается подыскивать точные слова, предпочитая брать с полки первые попавшиеся – те, к которым привык с детства. Из-за этого смысл всегда страдает. Но при демократии обычный человек существует в ситуации многоголосия, и у него больше «полок», больше разнообразия в выборе. У тоталитарного человека такого выбора нет. Тоталитарный язык, таким образом, есть важнейший инструмент подавления личности.
Пир в подвале
Считалось, правда, что советский человек притворялся, держа фигу в кармане: один, официальный язык у него был, условно, для парткома, а другой – для кухни, ну или там для пивной. Первое и главное открытие Сорокина еще в 1980-е годы: эти оба языка – одно и то же, они являются зеркальным отражением друг друга, несмотря на всю их разницу. Эти отношения можно сравнить с гостиной и подвалом: в гостиной все сверкает, в подвале не прибрано, вещи в беспорядке; но это части одного и того же дома (дома бытия, как сказал бы Хайдеггер). То, как верх и низ, язык лозунгов и язык испода (от слова «исподнее») перетекают друг в друга, было продемонстрировано в эталонном произведении Сорокина еще советского периода – сборнике «Норма» (1983), в особенности в новелле, которую в народе называют «Мартин Алексеевич».
Казалось, что проблема тоталитарного языка исчезнет сама собой вместе с крахом тоталитарного проекта. На обломках империи должна была возникнуть новая речь, точнее – множество разных. Но в реальности вышло по-другому. Низ и верх, подвал и гостиная просто поменялись местами, а кое-где переплелись в причудливом синтезе. То, чего раньше стыдились (как проявления слишком животного или вульгарного), теперь вышло наружу. Все скрытое обрело право легитимности; но это многообразие низкого вовсе не сделало людей свободнее. Вместо поиска правды мы стали заигрывать со злом (вот спектакли Богомолова это в точности и отражают) и получать удовольствие от собственной низости. «Низ» также оказался очень удобен для ускользания от правды, от смысла, от реальности и в конечном итоге – от самого себя.
Мысль про множество полок интересная. Универсальным лекарством против зла является именно это — плюрализм и толерантность к порождаемому им разнообразию. Культура по сути есть система стереотипов (тех же языковых, образных, а, следовательно, и мыслительных клише). Следовательно, единственная безопасная для человека форма культуры — та, которая закладывает своими главными стереотипами именно плюрализм и толерантность. Не знаю, об этом ли пишет Сорокин в своём новом романе, но любое движение в сторону «здравого смысла» для человека в конечном итоге хорошо. Кстати, возможно, у русской культуры тут есть небольшое преимущество перед западной по причине не такого глубокого укоренения некоторых культурных установок типа института частной собственности (и индивидуализма как такового). Но удастся ли это преимущество использовать во благо человека — большой-большой вопрос (склоняюсь к тому, что если и удастся, то не скоро).
"Кстати, язык «Дня опричника» и «Сахарного Кремля» также по-своему интересен. Тут у нас гладкопись, герой выражается по-книжному, цветисто и даже, можно сказать, интеллигентно; тут смешались язык сказки и язык гайдаевского «Ивана Васильевича»."
Странная мысль. О каком герое речь? Если о герое "Дня опричника", то там это специально архаизированный язык, чтобы высмеять тех, то смотрит в прошлое и пытается его карикатурно копировать. А в "Сахарном Кремле" вообще нет одного героя, это отдельные главы с разными персонажами.
Владимир Сорокин точен и прозорлив, а еще безжалостен к советскому наследию. Это наследие живо в огромной массе людей. Но, что еще печальнее, прорастает в современной России у людей, не живших в СССР.
Однако уйти к себе от культуры практически невозможно. Человек - есть сумма прочитанных им книг, а точнее почерпнутых оттуда смыслов и норм. Для меня это 300 лет русской поэзии: от сатир Кантемира до песен Высоцкого и Галича. От Пушкина, давшего аксиому: гений и злодейство две вещи несовместные. От Лермонтова, показавшего, что власть - жалкая толпа, стоящая у трона, свободы, гения и славы палачи. Удивительно, что она сохраняет эту свою сущность при любых реформах. Причем народ наш любит тиранов, но не редких правителей, пытавшихся, иногда успешно, иногда менее успешно, изменить жизнь страны к лучшему и впустить в нее воздух свободы. “Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу – все рабы”, - в отчаянии писал Чернышевский. И о том же говорил Некрасов.
"Люди холопского звания —
Сущие псы иногда:
Чем тяжелей наказания,
Тем им милей господа."
Куда, собственно, придет человек, оставшись без культуры? Не случайно же Высоцкий спел про аборигенов, которые съели Кука. Умели дикари есть друг друга поедом, но как показала история, это свойство легко передается потомкам.
Можно было бы предложить выключить телевизор и уйти из интернета и перечесть "Антигону" Софокла. Поскольку древнегреческий у нас народ в своем большинстве не знает, то в переводе С. Шервинского и Н. Познякова. (том 5 БВЛ).
Моя реплика ничуть не умаляет достоинства статьи. Спасибо автору.
Сорокин связан у меня с приятными воспоминаниями. Его «Норма» была первой книгой, которую я с удовольствием порвал и выбросил в мусор. Потом были и другие, но Сорокин навсегда остался особенным, уни-кальным, что называется.
Последующие экзерсиции этого литератора, разумеется читать было необязательно, поскольку избранный художественный метод - абсурдистское глумление - годился для эпатирования разве что пожилых учительниц, но оставлял равнодушными даже аспиранток, не говоря уже о первокурсницах.
«День опричника» - это уже такой маститый Сорокин, уверенный, что с его имени давно осыпается мраморная крошка и можно беззастенчиво перепеть, например, «Остров Крым» В.Аксенова, окая при этом и акая на все лады и забывая, что образец для подражания тоже та еще проза.
Следующий шанс маститый литератор получил от меня еще через десять лет, но «Маранага» была уже глумлением не над писателями (видимо, комплекс неполноценности, был, наконец, изжит), а над читателями - опять невразумительный сюжет, лексика отличника-восьмиклассника и, конечно же, фирменная фиксация на копрофилии.
Уверен, поклонники такой литературы с нетерпением ждут сохранения стиля и в грядущем творении, но тревожатся, что поднатужившийся маэстро может сплоховать.
О, не тревожьтесь, как известно, есть две вещи, которые остановить невозможно - это роды и литературный процесс В. Сорокина.
Да, Сорокин - прекрасный писатель, иногда на уровне гениальности.
.
Зачитывался "Нормой", "Метелью", провидческими "Днем опричника" и "Сахарным кремлем". С удовольствием предвкушаю чтение нового романа и новое, после "Метели", свидание с доктором Гариным :-)!
Согласен с Вами полностью... Одни стилизации под классиков русской литературы в «Голубом сале» чего стоят.
Хочу обратить внимание, что жертва, жертвенность не есть изобретение советского проекта. Жертвенность с самого начала возникновения христианства большинством верующих рассматривалась, как атрибут и даже основа учения.
. http://borisov-spas.by/pravoslavny-e-stat-i/o-zhertve-bogu-i-zhertvennosti-blizhnemu.html «Любовь – это радость, а цена любви – жертва. Любовь – это жизнь, а цена любви – смерть» Святитель Николай Сербский
Цитирую: «жертвоприношение – это внешнее выражение внутреннего богоугодного состояния человека, которое приемлет Господь, это есть видимый и очевидный акт любви человека к Богу, его свободный дар Ему, иными словами, это свободное движение ума и сердца человека навстречу к Богу…».
Странно, что об этом никто не вспоминает.
Да, Вы абсолютно правы!
.
Но, с моей точки зрения, никто во всемирной истории не эксплуатировал идею самопожертвования так сильно как это делали российские/советские коммунисты. Как мы недавно узнали от профессора Слёзкина, последние были никем/ничем иным как сектой фанатиков-милленаристов, исповедовавших свою квазирелигиозную/квазихристианскую идею. Недаром среди них было столько «поповских детей», «бурсаков», а также выпускников духовных училищ и (недоучившихся) семинаристов во главе с самим товарищем Сталиным. Отсюда вся эта эсхатологическая хрень и апокалиптическая идея финальной битвы добра со злом.
.
Да и многочисленным (бывшим) приверженцам иудейской религии коммунистические квазирелигиозные идеи были близки и понятны, начиная с самогО создателя учения К.Маркса (об этом тоже есть у Слёзкина!)
.
Вспоминю свои детство и отрочество и понимаю, что автор глубоко прав хотя бы из-за этого:
Смело мы в бой пойдём
За власть Советов
И КАК ОДИН УМРЁМ
В борьбе за это
Или:
Я от тяжести такой - горблюсь,
Но ИНАЧЕ ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, если
Все зовет меня его голос,
Все звучит во мне его песня.
.
Ясное дело, что всё это идёт в конечном счёте от религии плюс (православная?) непросвещённая ментальность: «не щадя живота своего», «на миру и смерь красна» и тому подобное ...
Охмурить, заставить верить в чушь, обвиновАтить, обругать «бездуховный запад» и «развести как лохов», чтобы высАсывать труд, деньги, здоровье и жизнь. Но главное – сначала охмурить, потому что если оболваненные начнут по настоящему «петь хором» (с), то и не заметят, как у них «в квартире настала разруха» и можно будет легко отнять последние деньги на ремонт :-)!
Блестящая статья! Три последние публикации Андрея создают особый культурный контекст, в котором публикуется новый роман Владимира Сорокина
Спасибо, Андрей! Как всегда, точно и емко.