Знак «эры Трухильо»: «В этом доме Трухильо — национальный символ». Фото: Wikipedia

Знак «эры Трухильо»: «В этом доме Трухильо — национальный символ». Фото: Wikipedia

«Трухильо и есть закон», — прошептал дедушка.

Мы все говорили шепотом, когда произносили запретное имя».

(Хулия Альварес, «Времена бабочек»)

Кровавая первая неделя октября 1937 года на граничащих с Гаити территориях Доминиканской Республики началась с вопроса о петрушке. Так посланные президентом Рафаэлем Трухильо военные определяли, с кем говорят: показывали местным зелень и спрашивали, что это. Если отвечали со звонкой «р», солдаты понимали, что перед ними доминиканец, и отпускали его. Если прохожий вместо «р» произносил «л», это выдавало его гаитянские корни. В таком случае его почти наверняка ждала смерть.

Этнические чистки в Доминикане совпали с ужесточением тоталитарных режимов на другом континенте — с погромами против евреев в Германии и сталинским террором в СССР. Трухильо с самого прихода к власти в 1930-м укреплял контроль на границе с Гаити и ужесточал законы против народа, который считал неполноценным. Отношения между запертыми на острове Эспаньола в Карибском море государствами накалились. Близкое соседство сделало неизбежными этнические, культурные и религиозные пересечения. Однако президент Доминиканы стремился показать превосходство своих соотечественников и изолировать гаитянцев всеми возможными способами.

Кроме сезонных рабочих, которые начали приезжать c Гаити в начале XX века, на северо-западе, неподалеку от границы, образовалась обширная диаспора фермеров, мелких предпринимателей и других переселенцев. Через несколько десятилетий они уже интегрировались в общество: их дети родились в Доминикане и считались гражданами этой страны, хотя сохранили гаитянские верования и обычая. На фоне соотечественников они выделялись лишь более смуглым оттенком кожи.

Тенденция к смешению этнических групп раздражала Трухильо. Президент видел доминиканцев наследниками благородных испанских конкистадоров и сам скрывал гаитянское происхождение. В 1937-м он проехал по новой скоростной трассе вдоль границы и решил, что территориальное разделение не работает: в наименее «доминиканских» регионах выходцы из двух стран давно смешались и адаптировались к сосуществованию. Взбешенный Трухильо санкционировал радикальные меры.

Точно неизвестно, когда диктатор запланировал резню. Формально решение было принято в ночь с 1 на 2 октября в приграничном городке Дахабон. Всю следующую неделю эскадроны смерти выхватывали мирных граждан и убивали на месте — даже если те всю жизнь провели в Доминикане и считали себя скорее доминиканцами, чем гаитянцами. Военные окружали жертв и забивали мачете, чтобы выставить участниками нападения уставших от засилья «чужаков» коренных жителей.

Волна насилия прокатилась по всей стране. Группу гаитянцев убили между правительственными зданиями в крупном городе Сантьяго. Взрослых душили или обезглавливали, детей забивали о камни или стволы деревьев. Больше тысячи человек столкнули в воду с пирса в провинции Монте-Кристи — почти все они утонули. Новости о жестокости Трухильо привели в ужас американских дипломатов, которые считали президента «ручным диктатором» и показательным примером политики «доброго соседа». Оказалось, что контролировать Шефа, как его называли доминиканцы, невозможно, несмотря на тесные контакты между государствами.

Число жертв «петрушечной резни» оценивается примерно в 20 тысяч человек. При этом большинство жителей приграничных территорий в действительности не страдали от гнета со стороны гаитянских иммигрантов, как пытались представить официальные источники. Идею сильной национальной идентичности, которую продвигал Трухильо, они встречали без такого восторга, как преданные президенту военные, чиновники и другие представители элиты.

«Разработанные сверху концепции подразумевали непроницаемую границу между Доминиканой и Гаити, полное разделение общества и культуры, — пишет историк Ричард Ли Туриц. — Пограничное население не могло найти ни места для себя, ни смысла в этой моноэтнической концепции».

Тем не менее после геноцида Трухильо сохранил практически безоговорочную поддержку населения и руководил страной еще 24 года. Режим безжалостно расправлялся не только с потомками переселенцев, но и с любыми несогласными, однако подавление оппозиции и тотальный контроль не отвратили доминиканцев от их лидера. Многие даже после гибели Трухильо вспоминали о нем с теплотой и ностальгией, игнорируя деспотичную внутреннюю политику и многочисленные преступления.

Главный секрет одного из самых известных латиноамериканских диктаторов пытаются раскрыть до сих пор: как ему удавалось одновременно мучить людей и сохранять всенародную любовь, уничтожать гражданские институты и все равно вызывать у последователей почти религиозный экстаз?