Лоджии Рафаэля, Эрмитаж
Eduardo Fuster Salamero / imageBROKER.com / Global Look Press
«Ночью был первый допрос с намеком, что мы обвиняемся в участии в террористической организации и должны чистосердечно раскрыть ее планы. Сначала меня отвели в маленькую камеру, вроде шкафа со скамейкой. Там я думал просидеть до утра, но за мной пришли и повели в камеру, отделенную от коридора решеткой. Она была переполнена, люди спали на кроватях, на полу и под койками. Когда я вошел, то многие проснулись и с интересом стали спрашивать, откуда я и по какому делу арестован. Я и догадаться не мог о причине ареста. Мне пришлось занять последнее место «в очереди», т. е. на полу под койкой у самой решетки. При выпуске арестованных очередь двигалась, люди занимали место ушедших, так что была надежда дойти до койки. Спать было неуютно, по коридору мимо меня пробегали крысы, и охранник бросал в них связки ключей. Ночью не спал. Утром подъем, чай с хлебом и сахаром и последующее толкание в камере, скамеек на всех не хватало. Но против моего ожидания, меня никуда не вызвали и не освободили. Я ждал следующего дня и ночью отодвинулся от решетки, так как пришел «новенький». Меня не покидал оптимизм, в общении с арестованными нашел интерес. Тут были разные люди. «Политические» держались особняком, разговаривали тихо, каждого приходящего с допроса подробно расспрашивали».
Чуть позже поясню, зачем здесь этот фрагмент. Хотя — мы ведь немало успели прочитать мемуаров людей, попавших в сталинскую мясорубку, много всего издано и в Перестройку, и в девяностые, и в нулевые… Ничего, в общем-то, особенного, даже намек на гуманизм присутствует: «чай с хлебом и сахаром».
Теперь к теме: все, наверное, прочли уже интервью директора Государственного Эрмитажа Михаила Пиотровского «Российской газете». «…наши последние выставки за рубежом — это просто мощное культурное наступление. Если хотите, своего рода "спецоперация". Которая многим не нравится. Но мы наступаем. И никому нельзя дать помешать нашему наступлению». И так далее. Это, поверьте, еще довольно мягкое, «голубиное» высказывание.
Интервью изумляет: все-таки Михаил Пиотровский — это вам не Михаил Пореченков. Хочется — себе — объяснить: зачем это вообще? Коллеги из «Отдела культуры» предлагают свою версию. Вкратце — супруга Пиотровского работала с Путиным в мэрии Санкт-Петербурга (это объясняет начало блестящей карьеры). А на самого директора главного музея у силовиков горы компромата (и это объясняет факт появления интервью).
Есть и другие версии, есть своя и у меня. Как раз для «Побочных сюжетов». Может показаться, конечно, что главная тема интервью — спецоперация, благословенное имперство, «самоутверждение нации» (есть там и такие слова). То есть основной сюжет нашей печальной эпохи. Но нет, я так не думаю.
