Почему образы «Властелина колец» популярны на войне и как это связано с фанфиками по Толкину из 1990-х. Разбираемся с Юрием Сапрыкиным и Екатериной Шульман

В октябре 1916 года 24-летний связист из 11-го батальона Британских экспедиционных войск подхватил окопную лихорадку во время битвы на Сомме — одного из самых кровопролитных сражений Первой мировой войны. Он был освобожден от военной службы и направлен в Англию. Восстановление шло тяжело. Чтобы отвлечься от постоянных болей, связист начал работать над литературной вселенной, в которой существовали эльфы, люди и гномы. Позже из этих сочинений он создал «Сильмариллион», а затем «Властелина колец». Связиста звали Джон Рональд Руэл Толкин.

Толкина неоднократно называли «отцом современного фэнтези», а его книги оказали влияние на всю мировую культуру. Несмотря на то, что автор заявлял, что ненавидит аллегории, его произведения постоянно сравнивали с событиями реального мира — от двух мировых войн до изобретения ядерного оружия. Особенно это затронуло русскоязычное культурное пространство, в котором образы из «Властелина колец» доминируют более 30 лет. Отдельный виток развития они получили в контексте российско-украинской войны.

Украинские политики и журналисты называют российских солдат «орками», международные СМИ сравнивают ВСУ с «эльфами», а партизанское движение сопротивления — с «учениками эльфов». Президент России Владимир Путин дарит участникам саммита стран СНГ восемь колец, оставляя одно себе. А телеведущий и публицист Александр Невзоров заявляет, что не хочет посещать Украину, потому что «боится увидеть какие-то вещи, которые помешают воспринимать эту страну как царство эльфов, нечто великое, сияющее и безукоризненное».

Корни таких аналогий лежат в 1990-х, когда трилогия «Властелин колец» впервые полностью вышла на русском. После первоначального восхищения российские авторы принялись создавать фанфики по произведениям Толкина. Во многих из них голос давался тем, кто в первоисточнике считался абсолютным злом — оркам, гоблинам, другим жителям Мордора, самому Саурону и его начальнику Мелькору.

Давайте проследим, как идея о том, что во вселенной Толкина «все не так однозначно» была связана с российским ресентиментом по отношению к Западу и почему она повлияла на терминологию войны. В этом нам помогут журналист Юрий Сапрыкин, который в своей статье подробно описал связь постсоветской русской литературы с ревизионизмом, и Екатерина Шульман — политолог, специалист по проблемам законотворчества и, по ее словам, «толкинист-ортодокс старой школы».