Разрушение Берлинской стены, 1989 год. Фото: Rosseforp / Global Look Press
«Романтизм бессилен выразить нашу ясность, определенность. Ему чужды четкие жесты и размеренно-торжественная речь. Он машет руками, и восторгается, и мечтает о чем-то далеком, тогда как коммунизм почти построен и нужно его лишь увидать»
Андрей Синявский
Если в ходе снобистской дискуссии о позднем немецком романтизме среди имен Генриха фон Клейста и Клеменса Брентано неожиданно прозвучат названия евродэнс-проектов 1990-х годов из Германии, например, Snap! или Culture Beat, тональность обсуждения сиюминутно изменится. В наиболее благоприятном случае спорящий просто не будет понят и заработает репутацию чудака, выступающего с абсурдными заявлениями, в худшем — будет изгнан из дискуссионного клуба за осквернение святынь.
Но нередко самые занимательные культурные изыскания начинаются с дерзостей, кажущихся условным праотцам сущей вульгарщиной и заносчивостью. А люди, чье мировосприятие формировалось в 1990-е годы, имеют на такие дерзости вполне легитимное право.
Ведь если то же «молчаливое поколение» видело в набирающей обороты поп-культуре угрозу своим ценностям и даже идентичности, то представители gen X-Y скорее воспринимали её как инструмент для утверждения своей собственной «айдентики», зарождавшейся под прямым влиянием коммерческих образов. При этом особым мировоззренческим установкам молодых людей в девяностые посчастливилось расцветать не «вопреки», в отравленной авторитаризмом, реакцией или ультраконсервативным охранительством идеологической почве, а, напротив, в гармонии с торжеством глобальной неолиберальной модели. Заимствуя терминологию Френсиса Фукуямы, завершение «века пессимизма» ознаменовалось всеобщей эйфорией от «конца истории» и порождаемой им «иррациональной гордости» за обновленное мироустройство, временно утвердившее иллюзию глобалистской идиллии и безграничности.
Падение Берлинской стены, коллапс СССР и Организации Варшавского договора, завершение Холодной войны, создание Евросоюза, экономическое открытие Индии и приход Нельсона Манделы к власти в ЮАР, укрепление «Вашингтонского консенсуса», формирование «Сообщества демократий», распространение интернета и новых медиа, политическая либерализация и рыночные реформы в восточноевропейских странах — всё это стало фоном для развития культурных формаций, также в значительной степени определивших Zeitgeist 1990-х и начала 2000-х годов.
По моему мнению, главной особенностью предвосхищающих миллениум направлений искусства стала их идейная близость с классическими романтическими течениями, парадоксально сочетающаяся с постмодернистской иронией и коммерческой ориентацией культурных продуктов — в частности, музыкальных, литературных и визуальных. А смерть подобных тенденций наступила ввиду их столкновения с изменившимися реалиями XXI века, за которым последовала утрата «эмоционально-иррациональным» подходом к восприятию действительности статуса превалирующего.
Большинство энциклопедий (к примеру, Britannica) солидарны в том, что романтизм — это интеллектуально-мировоззренческая модель, доминировавшая в западном искусстве в период с XVIII-го до середины XIX века и подчеркивавшая «индивидуальное, субъективное, иррациональное, творческое, личное, спонтанное, эмоциональное, мечтательное и трансцендентное».
С самой характеристикой направления поспорить трудно, но с описанием романтизма как некоего историзма согласиться я не могу. На середине XIX века все не закончилось: даже если не акцентировать внимание на неоромантизме как модернистском течении начала XX века, романтические черты можно разглядеть в социалистическом реализме, поп-арте, психоделическом роке, «новой романтике» или творчестве представителей бит-поколения.
«Романтизм — это наше прошлое, наша молодость, о которой мы тоскуем. Это восторг воздетых знамен, взрыв страсти и гнева, это сверкание сабель и конское ржанье, расстрелы без суда и следствия, "Даешь Варшаву!", жизнь, сон и смерть под открытым небом, озаренным кострами кочующих, как древние орды, полков», — писал Андрей Синявский в своей работе «Что такое социалистический реализм».
Драматические социальные потрясения, связанные с надеждами на лучшее будущее и победу новых политических идей, установление новой коллективной мировоззренческой модели, всегда провоцируют в искусстве всплеск «романтического».
У «Свободы, ведущей народ» Делакруа, кустодиевского «Большевика» и лирического героя песни «Hey you» группы Pink Floyd, в сущности, намного больше общего, чем об этом принято думать (вряд ли, впрочем, принято). Точно так же, как и у французской фронды, балтийских матросов, сторонников сексуальной революции 1960-х, «новых левых» или участников «похода на Пентагон».
На рубеже XX и XXI веков, в «годы тягот, надежд и свершений», случился глобальный социокультурный взрыв — смена парадигм, последствия которой нам еще предстоит осознать. Приглашаю вас вместе со мной поразмышлять том, как романтизм проник в массовую культуру 1990-х годов.
И почему к началу 2010-х от него ничего не осталось.
Let the Beat Go On: евродэнс-музыка как метроном девяностых
В 1991 году менеджмент канадской хоккейной команды Vancouver Canucks обратился в суд с требованием о признании недействительным контракта Павла Буре с ЦСКА. По соглашению, подписанному молодым хоккеистом «под давлением», ему причитался месячный оклад в размере $300. Совсем скоро Буре будет получать в ванкуверском клубе $8 млн за сезон.
Еще несколько лет назад массовая спортивная миграция российских хоккеистов, подписывающих в NHL многомиллионные контракты, казалась совершенно немыслимой: побег олимпийского чемпиона, нападающего ЦСКА Александра Могильного в Баффало в 1989 году стал нонсенсом, привлекшим внимание КГБ и военных прокуроров. Но в начале 1990-х контролировать «утечку» было уже невозможно, а неожиданные исчезновения восходящих звезд советского хоккея с дальнейшим их появлением в списках легионеров североамериканских команд стали обыденностью.
«Железный занавес» трещал по швам, массово-идиопатическому сожалению об этом тогда только предстояло войти в моду.
В те годы в спорте, как и в других сферах повышенного публичного внимания на Западе, происходили важные качественные перемены: он превращался в индустрию развлечений. NHL перестала быть просто хоккейной лигой — она стала всемирно известным брендом. В 1991 году выходит первый спортивный симулятор из серии видеоигр NHL, в 1993-м к лиге присоединится основанный The Walt Disney Company клуб Mighty Ducks of Anaheim, названный в честь одноименного фильма студии, за период с 1991-го по 2000-й год лига расширится почти в полтора раза: с 21-й до 30-ти команд. NHL начнет продавать лицензии на выпуск экшн-фигурок хоккеистов, а в джерси Detroit Red Wings, покидая здание суда, где проходили слушания по делу об изнасиловании, перед журналистами появится рэпер 2Pac (и оплюет сотрудников прессы, конечно).
За десять лет американский хоккей пройдет путь от «Чуда на льду», когда победа фактически студенческой сборной США над имеющей репутацию непобедимой командой СССР станет предметом национальной гордости после депрессивно-кризисных 1970-х, до установления безоговорочной спортивной гегемонии — в контексте цивилизационной победы США, западной культуры, ценностей и образа жизни.
Процесс театрализации западного хоккея, помимо появления новых развлекательных форматов, фанатских ритуалов и старта эпохи дизайнерского оформления экипировки игроков, включал также и поиск соответствующего духу эпохи и динамичности игрового вида спорта музыкального сопровождения. И оно нашлось — в Европе.
https://www.youtube.com/watch?v=M0quXl_od3g
Доподлинно неизвестно, где и когда конкретно евродэнс возник как самостоятельный музыкальный жанр. Принято считать, что всё началось в 1989-м с сингла «Ride on Time» итальянской группы Black Box. Это дива-хаус трек с элементами фанка, крайне выразительным женским вокалом и сэмплами из диско-хита Лолитты Холлоуэй «Love Sensation». Его затруднительно назвать рафинированным образчиком евродэнса, но «Ride on Time» — это своеобразная «точка сборки» элементов других направлений электронной музыки, которые впоследствии определят евродэнс как жанровую идентичность. В треке Black Box я могу различить существенное влияние хип-хауса (с «тяжелой» драм-партией на Roland TR-909 в духе M|A|R|R|S), итало-диско и чикагского хауса. Особенно примечательно активное использование синтезатора Korg M1, представить евродэнс-звучание без которого в принципе невозможно.
Чуть менее чем через три недели после выхода «Ride on Time» состоится релиз сингла «Pump Up the Jam» бельгийского проекта Technotronic с очень «ритмически-яркой» бас-партией: «жирный» звук пресета «Lately Bass» синтезатора Yamaha TX81Z был использован продюсером Джо Богартом в поп-хите на переднем плане, как лид-синт. Сейчас, когда каждый второй рэпер аскетично обходится сэмплером с 808 киками как единственным допустимым инструментом, это кажется обыденностью, но в 1989-м это был настоящий прорыв.
https://www.youtube.com/watch?v=9EcjWd-O4jI
Описывая зарождение евродэнса, невозможно не упомянуть его «третьего кита» — один из самых знаковых треков за всю историю жанра, также кардинальным образом повлиявший на развитие хип-хопа, дебютный сингл «The Power» группы Snap!
Песня, вышедшая в январе 1990-го года, начинается с рекламного сообщения русскоговорящего диктора: «Американская фирма Transceptor Technology приступила к производству компьютеров "Персональный спутник"».
За ней следуют драм-луп из «King Of The Beats» и соул-напевы, предваряющие рэп о «лирическом Джесси Джеймсе». Далее всё это приправляется атмосферными пэд-партиями, сэмплами из диско и хип-хоп песен и, конечно, кульминационными «I’ve got the power!» R&B певицы Джоселин Браун. Как такой эклектике удалось обрести гармоничное и удобоваримое для массового слушателя звучание и занять первую строчку в Eurochart Hot 100, вторую — в Billboard Hot 100? А впоследствии попасть в саундтрек таких не похожих друг на друга кинокартин, как, например, «Бригада» и «Могучие морфы: Рейнджеры силы»?
«Что заставляет этот жанр работать — так это использование ингредиентов в правильных пропорциях, как и во всех великих рецептах. "Гимны" эпичны, но не настолько эпичны, чтобы это звучало по-идиотски. Дивы чрезмерно выразительны, но они не перетягивают на себя слишком много внимания, не контролируют и не душат песню до смерти, как мелизматические соул и R&B-дивы. Рэп, как правило, танцевальный; в плане содержания, подбора слов и подачи стоит примерно на одном уровне с Blondie, что вполне нормально, поскольку он не претендует на что-либо большее, чем двенадцатитактовый "вкусный текст". Глубокое, политически осознанное дерьмо непременно бы нарушило рецептуру. Умеренность — это ключевой фактор»,— считает составитель лучшего интерактивного гайда по истории электронной музыки DJ Ishkur, а я не смею с ним спорить.
Обнаружению этого «великого рецепта» евродэнс-сцена обязана именно Snap! и их дебютному альбому «World Power», коммерческий успех которого показал продюсерам, что отныне популярная танцевальная музыка, в сущности, может звучать как угодно: быть минорной и даже тревожно-обскурной, включать рэп, элементы соула и R&B, быть целиком основана на сэмплах, мотивах других композиций или вовсе фольклорных произведениях. Главное, чтобы все было пропорционально, гармонично и звучало «up-to-date» — и о последнем уже во многом позаботились инженеры Korg и Roland. Но постепенно окно «евродэнс-Овертона» начало расширяться в содержательном отношении, и то самое «глубокое» и иногда «политически осознанное дерьмо» проникло в лирику поп-исполнителей. Здесь весь романтизм и начинается.
https://www.youtube.com/watch?v=JYIaWeVL1JM
«Мы ни за что не станем выпускать это дерьмо», — такими словами отреагировал диджей шведской студии SweMix Стэн Халльстрём на предложение продюсера Денниза Попа выпустить дебютные песни тогда ещё никому не известного исполнителя Доктора Албана — нигерийца, приехавшего в Швецию учиться на стоматолога. Впоследствии эти два трека — «Hello Afrika» и «No Coke» — всё же будут выпущены на первом альбоме Dr. Alban, который станет «золотым» в Германии и Швейцарии и «платиновым» — в Австрии.
У шведских музыкантов и продюсеров — от ABBA до Ace of Base, от Europe до Roxette, от Макса Мартина до Avicii и Bladee — есть одна неповторимая особенность: они очень хорошо умеют рефлексировать, что отражается на музыке уникальным «экзальтационным оттенком» и чувственностью, редко присущей аутентичным продуктам североамериканской индустрии. Не нужно изучать пыльный буклет CD-диска с альбомом Бритни Спирс «…Baby One More Time», чтобы понять, что баллада «Born to Make You Happy» — на 100% плод трудов шведов Кристиана Лундина и Андреаса Карлссона. Потому что американский продюсер никогда не смог бы достигнуть столь запредельной степени слащавости.
Уверен, что также редкому западному сонграйтеру пришло бы в голову в годы расцвета техно и гоа-транса писать для поп-шлягера текст о том, что «кокаин взорвёт твой мозг, а экстази разрушит тебе жизнь» — но в случае с «No Coke» Доктора Албана такая тактика сработала.
Тематический лейтмотив творчества шведско-нигерийского артиста: свобода слова и совести, защита экологии, персональная независимость, апелляция к африканским корням, мир, единство, любовь, глобализм, неприемлемость лицемерия, войны и расизма. К середине 1990-х такая проблематика станет центральной для всего жанра, образовав довольно самобытный фьюжн из остросоциальной лирики и энергично-жизнерадостных инструменталов. Иногда это будет звучать очень причудливо, как, к примеру в песне Албана «Fire», где под релаксационный регги-аккомпанемент артист расскажет нам об убийствах африканцев в Боснии, Сомали, Зимбабве и Соуэто. Но чаще евродэнс-продюсерам все же удавалось сохранять баланс между описанием геноцида под хаус-пианино и ska-badabadabadoo-belidabbelydabbladabbladabblabab-belibabbelibabbelibabbelabbelo-doobelidoo (при всём гигантском уважении к Скэтмэн Джону).
Одна из самых запоминающихся сцен в «На игле» (Trainspotting) Дэнни Бойла — момент, когда Марк Рентон решает начать новую жизнь по совету Дианы и переезжает в Лондон. Сцену «сделал» сорокасекундный динамический монтаж, показывающий бурную жизнь британской столицы эпохи Cool Britannia. Но «драматизм перелома судьбы» главного героя здесь отражает не столько визуальный ряд, сколько музыка — это «Think About the Way» Ice MC.
https://www.youtube.com/watch?v=rqs6pverp5U
«Свингующий Лондон» образца середины 1990-х демонстрируется под секвенцию из минорных аккордов, сыгранных на органе. Звучит она очень «величественно-возвышенно», чему соответствует текст, призывающий подумать о сегодняшнем дне и «обрести чувство», пока на это ещё есть время. Не обошлось и без речитатива с перечислением различных национальностей, которые должны по-настоящему прекратить воевать, а не просто заниматься бесконечной болтовней о мире.
Автор этого текста — итало-диско-мэтр Роберто Дзанетти (наиболее известен под псевдонимом Savage). Сомневаюсь, что на просторах СНГ найдётся человек, молодость которого пришлась на перестроечные годы и который при этом не знал бы песен «Don't Cry Tonight» или «Only You» в исполнении Дзанетти. Обе этих композиции очень патетичны, без синхронизации с музыкой их тексты могли бы восприниматься как вполне нелегкомысленные любовные стихи, и в этом весь итало-диско — жанр очень нежный и по-своему «непорочный».
https://www.youtube.com/watch?v=Axs6LsiOZLU
Кто ещё в электронной музыке, помимо итало-артистов, столь сильно беспокоился о судьбе подрастающего поколения и месте детей в обществе? Наверное, только Роберт Майлз и MGMT.
Благодаря жанровой преемственности евродэнса с итало-диско, синти-попом и нью-вейвом он унаследовал от них осознанный подход к написанию текстов, который, будучи помноженным на те самые «эпические прогрессии» и в целом крайне драматично звучащие инструменталы, производил довольно экстатический эффект. «Dreams» нидерландского дуэта 2 Brothers on the 4th Floor начинается с мелодии, которую было бы просто представить в интро какой-нибудь кинокомпании. А какая лирика: сплошные «приглашения к мечтанию», мир и гармония, Мартин Лютер Кинг… Аналогичным образом выстроена их же композиция «Never Alone», открывающаяся фразой «Черный и белый танцуют вместе, бок-о-бок мы сделаем этот мир лучше». Совершеннейшая идиллия.
В подобной традиции, как музыкальной, так и «поэтической», будут выполнены практически все евродэнс-хиты, вышедшие после 1992-го года. Послушайте «Run Away» Real McCoy, «Be My Lover» La Bouche, «Get-A-Way» или «Do What You Want» Maxx, конечно, «What Is Love» или «Life» Haddaway, «More and More» Captain Hollywood Project, «Let The Beat Go On» Dr. Alban или главный танцевальный трек Snap! «Rhythm Is a Dancer» — все они звучат достаточно схоже, и не только из-за использования продюсерами перечисленных проектов одного оборудования. У композиций того периода общее настроение, они воспринимаются как микроманифесты началу новой эпохи и отчасти как обращение к проблематике «новой искренности».
Евродэнсу чужда ирония или цинизм, он — неисправимый оптимист от музыки, наивный и романтичный, качественно напоминающий центральных персонажей романов Айн Рэнд.
Песня «It’s My Life» Доктора Албана, к примеру, очень похожа на крик души Говарда Рорка или какого-нибудь другого объекта «атлантического пафоса» в западном искусстве. Что также весьма характерно — об этом более подробно мы поговорим позднее.
https://www.youtube.com/watch?v=oW0VovnyjPY
И, стоит отметить, на рубеже веков евродэнс вступил в фазу любопытной эволюции. Из своей башни из слоновой кости съезжать он не собирался — напротив, продюсеры и исполнители будто бы ещё глубже погрузились во вселенную грёз о воцарении всеобщей гармонии и благоденствия (под пресеты TR-909, конечно). В «позднем» евродэнсе я могу выделить две наиболее колоритные тенденции, которые, впрочем, допустимо назвать и самостоятельными субжанрами.
Хэппидэнс
В конце 1990-х страны Евросоюза переживали столь бурное социальное развитие и экономический рост, что в 2005 году политолог Марк Леонард выпустил книгу с громким названием, переведенным на русский как «XXI век — век Европы» (в оригинале всё ещё «громче»: «Почему Европа поведёт за собой XXI век»). Если неприлично кратко пересказывать её содержание, это трактат о том, что экономические, культурные и политические институты Евросоюза стали настолько прогрессивны и эффективны, что замещение «вашингтонского консенсуса» «стокгольмским» — лишь дело времени, причем не столь продолжительного. Вероятно, этот футурологический оптимизм сумел отразиться и на музыкальной индустрии стран-членов ЕС — иначе объяснить появление очень самобытного мутанта бабблгам-попа во второй половине девяностых будет затруднительно.
Яркие представители субжанра: Aqua, Vengaboys, Funny, Smile.dk, отчасти (!) E-Rotic, Me & My и Alice Deejay.
Если оптимистичный флёр условной евродэнс-повестки формировался за счет лирики о любви, мире и дружбе, то в хэппиденсе сонграйтеров больше интересовали… космические захватчики, куклы Barbie и бабочки.
Вообще воспринимать всё это всерьез очень сложно, потому что песни упомянутых исполнителей звучат как абсолютно детские — будто бы из рубрики «Baby Time» на Bridge TV. Инфантильности этой музыке добавляет обилие конструкций вроде «dum di da di da, dum di da di da», «shoo-be-dee-doo-be», «ba-ba-ba-ba-ba-ba-da-ba-da» и так далее. Но есть нюанс, не позволяющий причислить хэппиденс к категории children’s music.
Часто баловство с вокодером, веселые мотивы и «мультяшные» обложки скрывают сексуальный подтекст песен. Если бы в 2008-м году к пятилетнему мне, отжигающему на детской дискотеке в Греции под «Boom, Boom, Boom, Boom!!» нидерландского коллектива Vengaboys, кто-нибудь подошел бы с разъяснениями по содержанию звучащей композиции, я бы, должно быть, очень удивился. Если смотреть на мир сквозь призму современного модератора детского контента, вопросы также вызывает творчество группы Aqua — той самой, что подарила миру бессмертный хит «Barbie Girl». О песнях E-Rotic, к примеру, «Help Me Dr. Dick» или столь излюбленной российской аудиторией за появление в первом «Брате» «Max Don't Have Sex With Your Ex», в этом контексте вообще следует тактично промолчать.
https://www.youtube.com/watch?v=utbeH4ivHis
Несомненно, если бы треки «Help Me Dr. Dick», «Barbie Girl» и «Boom, Boom, Boom, Boom!!», а особенно их музыкальные видео, вышли в 2023 году, мне трудно представить, с каким количеством «высоконравственных» обвинений пришлось бы столкнуться их авторам. Здесь и сексуализация детской эстетики, и сексуальная объективация женщины, и какая-нибудь свежевыявленная неуместность нарядов Лене Нюстрём, которая вполне могла бы спровоцировать скандал по типу Elsagate. Оценку подобного прогресса общественного восприятия поп-культуры оставим за скобками — и перейдем к рассмотрению еще одного микрофеномена (который, похоже, до меня ни один исследователь не выделял).
«Глобалвейв»
Это явление, характеризующее утопическую эйфорию, возникшую среди ряда исполнителей на фоне углубления международных интеграционных процессов. Приблизительно во второй половине 1990-х появилось очень много песен и альбомов, в которых воспевается культурное и национальное многообразие, мир — как оазис, где «человек человеку друг, товарищ и брат».
На мой взгляд, здесь всё тоже началось со Snap! и с их последнего, весьма экспериментального в контексте жанра студийного альбома «Welcome to Tommorow». Достаточно просто взглянуть на его обложку или названия композиций, чтобы уловить общее настроение записи:
«Растет зеленая трава (За ней следует Земля), «Это чудо (Людям нужно любить друг друга)», «Сон на Луне», «Добро пожаловать в завтра (Вы готовы?)», «Мир в моих руках», «Первая, последняя бесконечность», «Волны», «Это не конец»
— всё это, скажем так, очень «транс/нью-эйдж», после ознакомления с трек-листом и обложкой ощущается даже некоторое влияние сектантско-религиозной эстетики.
Наибольшее впечатление на этом альбоме на меня производят две песни: «Rame», в которой восхитительно сочетается мягкий танцевальный бит и шри-ланкийский женский вокал (допускаю, что Snap! были очарованы Enigma на момент записи «WTT»), и «Waves». Чтобы добиться такого звучания на своем прорывном альбоме «Play», Moby потребуется еще пять лет — «Волны» звучат почти как «Inside», но менее собранно и более лоу-файно. И это очень трогательно. К слову, персональная рекомендация: «Welcome to Tommorow» — лучший саундтрек для исследования южных деревень Гоа на мотороллере.
https://www.youtube.com/watch?v=hMFL1ilcGlU
А этнический нарратив в евродэнсе продолжил свое развитие: стоит упомянуть сингл немецкого проекта Sash! «Ecuador», представляющий собой шестиминутное ликование о том, как здорово в Эквадоре (с соответствующим видеорядом). Или же, в общем-то, всю дискографию бельгийского проекта Paradisio — вы точно знаете латино-хит «Bailando» и вас наверняка очень удивило его европейское происхождение.
«Глобалистская кульминация» в евродэнсе произошла в 2000 году с выходом «Around the World (La La La La La)» группы A Touch of Class, трека, которому суждено было стать лебединой песней для всего жанра. Потому что на феноменальном коммерческом успехе ATC аутентичный евродэнс закончился — из хит-парадов его постепенно начали вытеснять EDM и дэнс-поп композиции. В начале 2000-х закончится и сам тренд на то сахаристо-наивное массовое восприятие действительности, в которой были бы актуальны миролюбивые песенки ATC, их «кругосветного предшественника» DJ Bobo, в 1998 году выпустившего сингл «Around the World» с предельно китчевой обложкой, Ace of Base с их «красивой жизнью» и «счастливой нацией» и других культовых артистов.
https://www.youtube.com/watch?v=d73tiBBzvFM
В 1999-м году выйдет серия сериала «Южный Парк» «Доисторический ледяной человек». Кратко перескажу ее сюжет: «четвёрка» случайно находит в пещере вмёрзшего в лёд человека, который, как оказалось, провалился туда 32 месяца назад (в 1996-м). Эпизод практически полностью состоит из высмеивания культуры и образа жизни середины 1990-х: ученые помещают «размороженного Стива/Горока/Ларри» в огромный террариум, где создана «привычная для него среда обитания». Это комната, в которой круглосуточно играют песни «All That She Wants» и «The Sign» Ace of Base, где на стенах развешаны плакаты фильмов «Fargo» и «Independence Day» и агитка с призывом к переизбранию Билла Клинтона на пост президента США.
«Как вы видите, замороженный слушает Ace of Base — модную группу своей эры. Ее примитивные ритмы усмиряют его животную агрессию».
К середине 2000-х от евродэнса в поп-музыке не останется практически ничего. Некоторые обозреватели продолжат различать его отзвуки в творчестве O-Zone, Basshunter, September, Кейт Райан и даже Рианны и Питбуля, но это будет уже совсем другая музыка. Евродэнс — это не просто набор синтезаторов, характерных грувов и вычурных обложек альбомов. Это уникальное культурно-эстетическое явление, немыслимое вне контекста своей эпохи. Эпохи, которая прошла и никогда больше не повторится.
***
В 2011 году в McDonald’s одного из европейских городов мне в «хэппи-миле» попалась интересная игрушка: небольшая докстанция, из которой, если вставить в нее карточку из прозрачного пластика, играла песня «No Limit» группы 2 Unlimited. Её я, на тот момент восьмилетний ребёнок и начинающий хоккеист, сразу узнал — потому что она играла почти на всех спортивных мероприятиях, которые мне довелось посетить в качестве зрителя или игрока. «No Limit», как и «Twilight Zone», «Get Ready», «Tribal Dance» и другие «гимны» (или же «антемы» — те самые, о которых писал DJ Ishkur) 2 Unlimited и сегодня занимают почетное место в плейлистах звукорежиссеров на матчах NHL. Столь ободряющий подвид жанра, кажется, всегда будет актуален в спортивной среде. Потому что более подходящего музыкального сопровождения для тех же ледовых баталий человечество ещё не изобрело.
https://www.youtube.com/watch?v=k90hUGCa8hU
И, наверное, потому что руководство NHL всё еще с ностальгией вспоминает о временах, когда для лиги действительно было «no limits», «no valley too deep, no mountain too high»: в вопросах расширения, покупки советских, а потом и российских игроков, заработка на новых индустриях развлечений и так далее. Сейчас от всего этого осталась только музыка (и ретро-джерси).