Уничтоженная союзниками гамбургская улица Айльбекер-вег, 1945 год
Фото: Wikipedia / Dowd J (Fg Off)
За тысячелетия своей истории человечество, кажется, накопило достаточный багаж предостережений творить зло. Ещё древнееврейский пророк Осия поучал: «Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю: хлеба на корню не будет у них. Зерно не даст муки, а если и даст, то чужие проглотят её». Тем удивительнее, что люди разных культур и народов целыми поколениями пренебрегали библейской мудростью и многими другими ей подобными. Пренебрегали, сеяли ветер и пожинали бурю.
В конце Второй мировой неприятную истину испытали граждане нацистской Германии. Жители тогдашнего Третьего рейха могли считать себя хозяевами почти что всего мира: так их учила навязчивая пропаганда. Но в один момент выяснилось, что немцы, находясь в родных городах, не властны даже над своими жизнями. Разрушительные бомбёжки британо-американской авиацией быстро подчинили себе германскую повседневность.
Летом 1943 года апофеозом тому стала кошмарная неделя в Гамбурге. Операцию по его ковровой бомбардировке британцы удивительно прозорливо окрестили «Гоморрой» — в честь ветхозаветного города, по преданию, испепелённого за грехи жителей. Главный вдохновитель подобных акций, генерал ВВС Артур Харрис, вообще любил Библию, хоть и обрекал людей на смерть тысячами. И от многочисленных критиков своей стратегии сэр Артур часто отбивался той самой цитатой про ветер и бурю. Но насколько оправданными были его способы вести войну?
«Против грома с небес я чувствую себя безоружной»
Крах Третьего рейха в развязанной им же войне представлял собой не просто слом тоталитарной машины. Из XXI века легко упустить, что вместе с гитлеровским государством на дно пошли миллионы неосмотрительно доверившихся ему немцев — тех, кого принято считать далёкими от политики простыми людьми.
Оргель и Пурпер, 1943 год
Фото: Старгардт Н. / Мобилизованная нация
Одними из многих это на себе испытали молодые супруги Курт Оргель и Лизелотта Пурпер. Оргель, юрист по образованию, с вторжением в СССР ушёл младшим офицером в артиллерию. Пурпер же работала фотографом на геббельсовскую пропаганду, часто посещая новые регионы Германии вроде Эльзаса или западных областей Польши. Так что их сохранившаяся переписка представляет своего рода эпистолярный памятник рейховской повседневности одновременно в тылу и на фронте. Современный читатель наверняка испытает когнитивный диссонанс при прочтении писем Курта и Лизелотты.
Образованные, вполне порядочные и искренне любившие друг друга супруги являли образец если не убеждённых нацистов, то как минимум людей полностью лояльных своему режиму.
В 2023 году отдельные строки Пурпер читаются будто методичка для идеальной жены участника «спецоперации» в современной РФ. Зимой 1942 года, посетив мастерскую, где активистки шили тёплые вещи для солдат на Восточном фронте, Лизелотта восторженно рапортовала супругу:
«Немецкие женщины шлют такую волну любви и нежности их мужчинам на Востоке, что вам должно быть легко сражаться за таких жён и матерей. Если победу можно вырвать силой любви и жертвенности, тогда победа будет нашей, без сомнения. Это святая, нет, это святейшая любовь, которую шлют вам женщины Германии».
Порой Пурпер беспокоилась за моральное состояние своей второй половинки. Не поддался ли тот интеллигентской рефлексии и не начал ли сочувствовать тем, в ком требовалось видеть большевистских недочеловеков?
«Меня переполняет ярость! Я должна сказать тебе: закрой свое доброе немецкое сердце твёрдостью от всего, что извне. Никто на свете не умеет ценить и не будет лелеять добрых и тонких чувств больше, чем немцы. […] Наноси вред врагу, где можешь, для этого ты там, а не для того, чтобы ему было легче воевать с тобой».
Опасения, впрочем, не имели под собой реальных оснований. До самого конца войны с Оргелем не произошло никаких переломов в мировоззрении (или он умело скрывал их от жены). Во всяком случае, в январе 1945 года военный писал, что сильно обрадовался, услышав в новогоднюю ночь из приёмника голос Гитлера. В последние месяцы рейха фюрер выступал на широкую аудиторию всё реже и реже. Для Курта, правда, эта радость вышла одной из последних в жизни. 19 февраля 1945 года он скончался от ран в тыловом госпитале.
Американский бомбардировщик B-17 совершает налёт на авиазавод в Мариенбурге, 9 октября, 1943
Фото: U.S. Office for Emergency Management
К тому времени саму Лизелотту переполнял больше страх, чем ярость. С середины 1943 года в их переписке с мужем появилась новая тема — разрушительных бомбёжек Германии западными союзниками. Пурпер признавала, что переживает их совсем не так, как следовало бы истинной национал-социалистке.
«Против дьявольского грома с небес я чувствую себя безоружной. Уверенность в себе изменяет мне, и я часто стыжусь себя перед друзьями и знакомыми, которые раз за разом переживают одну страшную атаку за другой без серьёзных треволнений или попыток сбежать и спрятаться. Они твёрдо уверены, что пройдут через все без царапинки».
При этом Лизелотта, живя в Берлине, осознавала, что лично испытывает мощь бомбардировок не в полной мере. Германскую столицу отчасти спасала география, так что долетать до неё британо-американским пилотам представляло задачу со звёздочкой. Но женщина исправно вела счёт «жемчужинам» немецких городов, уничтоженных «глобальным преступным заговором».
В 1943–1945 годах Пурпер и близкие по духу сограждане мало что могли противопоставить разрушительным авианалётам. Оставался один бессильный гнев пополам с недостижимыми мечтами о возмездии. Впрочем, хватало и тех немцев, кто в душе осознавал — возмездие уже произошло, просто в их собственную сторону. Ведь дымящихся развалин Гамбурга, Кёльна, Эссена и Дортмунда не появилось бы без руин Варшавы, Роттердама, Лондона и Ковентри.
