Они сошлись, мигрант и правый. Почему антииммигрантская риторика Трампа и европейских консерваторов не имеет ничего общего с реальностью 2024 года?

Для западного политикона 2024 год ознаменовался началом давно обсуждавшегося поворота вправо. На летних выборах в Европарламент значительно усилили свои позиции консерваторы и евроскептики вроде французского «Национального объединения» и голландской «Партии свободы», в австрийском Национальном совете больше всего мест отныне у националистов — из еще одной «Партии свободы», а в земельном парламенте Тюрингии — у «Альтернативы для Германии». Кульминацией же правого реванша стало, разумеется, возвращение Дональда Трампа на пост президента США, объединившее в антилиберальном порыве Новый и Старый Свет.

Ключевая причина, почему такие перемены стали возможны — это иммиграция. Точнее — ее специфическая интерпретация, позволившая сконструировать мощный миф и сделать его козырем для правых политиков по всему миру. У которых могут быть бесконечно различные взгляды, например, на аборты, участие в международных коалициях или вмешательство в экономику, но антииммиграционная риторика звучит очень схоже что в Вашингтоне, что в Будапеште.

Современный консерватизм сильно увлекся популизмом и упрощением действительности в погоне за голосами синих воротничков и малообразованных слоев населения. Из-за этого правые акценты постепенно развернулись от рациональной «за» повестки (за преемственность традиций, укрепление институтов и т. д.) к эмоциональной «против» — против иммигрантов, геев, транссексуалов и других слабозащищенных групп. Так у западных правых возникли неожиданные союзники-«традиционалисты» вроде Владимира Путина, а иммигранты в их оптике стали, как в разные годы выражался Трамп, «отравителями крови нашей нации», пожирателями кошек и собак или людьми из «дерьмовых стран».

В ближайшие годы мы услышим еще не один десяток таких ярлыков, ведь они производят должный эффект на целевую аудиторию правых популистов, которая устала читать новостные заголовки об изнасиловании нелегальным мигрантом пятилетней девочки в Нью-Йорке или убийстве полицейского в Маннхайме беженцем из Афганистана. И на таком фоне «стена Трампа» или «генеральный план» немецких правых по перемещению миллионов людей — включая граждан Германии с иммигрантским прошлым — в Северную Африку, для многих превращаются из безумия в программу, за которую вполне можно проголосовать.

Вот только реализация подобных проектов будет или лишь частично-декоративная, чтобы ее можно было использовать в качестве имиджевого жеста — как ту же трамповскую стену на границе с Мексикей, в реальности совершенно бесполезную — или же она просто будет отложена в долгий ящик, то есть до следующих выборов. Потому что иммигрантов, а особенно нелегальных, консерваторы в глубине души обожают и всерьез сдерживать их потоки не стремятся.

И единственным последствием этих риторически-бюрократических войн с приезжающими за лучшей жизнью людьми станет снижение ее и так не феноменального качества, увеличение риска попадания в эксплуатируемое положение или даже рабство.

Начнем с причин обожания. Как это часто бывает в случае с Дональдом Трампом, его аргументы и позиция по многим вопросам в целом — не вполне «его». В том смысле, что в них отчетливо проступают отголоски фирменного стиля и тезисов различных правых интеллектуалов, которых в команде президента, очевидно, читают и всячески берут на заметку. На мой взгляд, в ходе прошедшей предвыборной кампании почти вся антииммигрантская риторика Трампа основывалась на относительно малоизвестной книге «На краю гибели» палеоконсерватора Патрика Бьюкенена (о его читателях и почитателях в Кремле я писал для Republic в январе) . В частности, будто бы оттуда был взят эксцентричный аргумент против мигрантов как переносчиков туберкулеза и террористов.

В этой книге есть глава «Каковы выгоды?», где Бьюкенен пытается доказать, что массовая иммиграция для США экономически нецелесообразна. Получается не слишком убедительно, из-за чего в завершении автор-традиционалист прибегает к помощи неолиберала Милтона Фридмана и приводит его цитату: «Очевидно, что нельзя одновременно иметь массовую иммиграцию и государство всеобщего благосостояния».

Во-первых, США таким государством можно назвать с огромной натяжкой, а, во-вторых, высказывание Фридмана это все же стоит привести без купюр:

«Очевидно, что свободная и открытая иммиграция является правильной политикой в либертарианском государстве, но в государстве всеобщего благосостояния все обстоит иначе: поток иммигрантов станет бесконечным… Взгляните, например, на мексиканскую иммиграцию — это же хорошо. Это хорошо для нелегальных иммигрантов. Это хорошо для США и американских граждан. Но только до тех пор, пока это нелегально».

Потому что нелегальный статус иммигранта означает, что он не имеет права на получение пособий и льгот и не нагружает социальную инфраструктуру, а в подвешенном состоянии находится в стране в ожидании повестки в суд для определения его дальнейшего статуса. То есть это совершенно отчаянный человек, готовый к любой работе на любых условиях, и для экономики это, конечно, подарок. И американские штаты действительно конкурируют за брасеро (мексиканских рабочих, часто — нелегалов), из-за чего в местной правовой реальности существует понятие «городов-убежищ». Они отказываются сотрудничать с федеральным правительством в вопросах соблюдения иммиграционного законодательства и фактически прячут у себя приезжих (например, Нью-Йорк, Сан-Франциско или Чикаго).

Кроме того, многие нелегальные иммигранты в США, по данным Налогового управления, даже уплачивают налоги — миллиарды долларов ежегодно через упрощенный номер налогоплательщика (ITIN) в надежде на то, что такой факт в биографии поможет им в дальнейшем легализоваться. И в контексте США достоин рассмотрения именно нелегальный аспект, потому что

иммиграционная система этой страны будто бы целенаправленно заточена под нелегала, которому отдается приоритет.

Заявление законопослушного иммигранта может пролежать в службе USCIS много лет перед тем, как он получит отказ, а в случае пересечения мексиканской границы без визы процесс будет куда быстрее. Собственно, когда пару лет назад я связывался с одним миграционным агентством, консультировавшим россиян по вопросам переезда в США, сценарий с попаданием в приграничную временную тюрьму и последующим судом был описан как наиболее комфортный и реалистичный. Для граждан многих «дерьмовых стран», если автор этого высказывания действительно воплотит в жизнь хотя бы половину из озвученных им антииммигрантских планов, этот сценарий станет единственным путем к американской мечте. И экономике США это будет вполне выгодно.

В Европе подход иной, поскольку здесь и вправду преобладают те самые государства всеобщего благосостояния, по Фридману несовместимые с массовой иммиграцией. Однако Германия, например, это обстоятельство будто игнорирует — с начала миграционного кризиса в 2015-м призывы к чуть ли не полному закрытию границ звучат здесь в унисон с требованиями увеличить трудовую миграцию. И на это есть причина, которую не принимают во внимание популисты, рассуждающие о «реэмиграции» 20 миллионов человек из ФРГ.

Это печальная демография, которая не наблюдается в США, но в острой форме выражена почти во всех европейских странах. В Германии численность населения к 2050-му году может сократиться на 16%, и сейчас убыль восполняется почти исключительно за счет мигрантов. Что консерваторы часто рассматривают как доказательство теории о «Великом замещении», однако продиктовано это причинами сугубо экономическими. В ФРГ колоссальный спрос на рабочую силу, по разным оценкам, для удовлетворения предложения стране ежегодно требуются от 288-ми до 368-ми тыс. иностранных рабочих, а актуальные цифры существенно ниже.

Поэтому, в частности, правительство пошло на экстраординарный шаг и выдало украинским беженцам разрешение на трудоустройство, и сотни тысяч из них уже работают после прохождения интеграционных курсов. «То, что в последние 20 лет у нас был экономический рост, что за последние годы нам удалось достичь того, что наша страна — экономически успешна, связано с тем, что многие приехали к нам из других стран, засучили рукава и использовали свой талант», — срывался на крик канцлер Олаф Шольц в ходе сентябрьского заседания в Бундестаге, где обсуждалось ужесточение миграционной политики.

Для обеих моделей — немецкого социального государства и американской либеральной экономики с остаточной системой соцзащиты — иммиграция совершенно жизненно необходима.

Если мы предположим, что эти страны вдруг превратятся в полигоны для проведения праворадикальных экспериментов, о которых грезят набирающие популярность национал-консерваторы, то произойти может примерно следующее:

• В США станет еще больше нелегальных мигрантов, поскольку люди все равно не будут полагаться на медлительные и регулярно отказывающие правительственные службы, граница при всех возводимых стенах будет изобиловать лазейками, а обладатели виз будут продолжать делать «оверстэи» с дальнейшим перемещением в «города-убежища». Это усугубит все и так имеющиеся проблемы с нелегалами (вроде трудностей со сбором налогов и стимулирования удешевления труда), а также бросит их — без надежды на легализацию — в руки недобросовестных агентств по трудоустройству, используемых крупными компаниями для прикрытия эксплуатации нелегальной рабочей силы. В ноябре The New York Times выпустил большую статью о таких агентствах, которые систематически не выплачивают иммигрантам зарплату и проводят махинации с налоговыми вычетами. Отсюда не так далеко и до ОАЭ, где в соответствии с фактически рабской системой найма «кафала» работодатели рассматривают сотрудников как свою собственность, у которой можно изымать паспорта и платить зарплату на свое усмотрение.
• В Германии массовые депортации трудоспособных резидентов (или даже граждан), отказы в продлении им ВНЖ и значительное ужесточение миграционной политики приведут к созданию огромного теневого рынка труда, без которого ФРГ в таких условиях начнет постепенно, будто по «Плану Моргентау», превращаться в аграрную страну. Рынок этот будет состоять из нелегалов, прибытие которых регулировать намного сложнее, чем в США, ведь в Германии отсутствуют приграничные ограждения и окружена она странами ЕС с открытыми границами. Поскольку их интеграцией заниматься никто не сможет, жить они будут в отрыве от немецкой культуры без знания местного языка — и это в намного большей степени будет напоминать «Великое замещение», которое правые политики пытаются предотвратить через изоляционизм.

Все вышенаписанное с позиций книги Патрика Бьюкенена можно назвать сухим экономизмом и апологетикой «церкви ВВП», которая рассматривает иммиграцию в исключительно экономической плоскости и игнорирует ее социальные и политические эффекты. Однако большинство консерваторов также их игнорируют, считая, что все проблемы можно разрешить принятием кальки американского закона Джонсона-Рида 1924-го, полностью запретившего иммиграцию азиатов в США на 40 лет.

Нюанс здесь в том, что 1924 год завершился 100 лет назад, и депортация по расовому признаку или стигматизация иммигрантов как туберкулезников, пожирателей животных и террористов сейчас не приведут ни к чему, кроме создания себе дополнительных трудностей.

Это неплохо иллюстрирует кейс России, где власти после теракта в «Крокус Сити Холле» организовали травлю мигрантов из Средней Азии, но в какой-то момент заметили, что рабочих рук на замену в воюющей стране попросту нет и решили отыграть все назад.

Предупреждение вспышек исламского радикализма и утраты культурной идентичности, сохранение языка, политических институтов и традиций в условиях глобализации, о которых беспокоятся консерваторы, — это задачи, решаемые посредством деликатной и мудрой политики интеграции, акцента на высококвалифицированную иммиграцию (по модели Канады) и устранения бюрократических преград, а не высылок и стен. В глубине души понимают это и самые радикальные правые популисты, из-за чего мы вряд ли в ближайшее время увидим воплощение их идей на практике. Увидим мы лишь демонстративные полумеры, которых будет достаточно, чтобы заморозить статус-кво и лишний раз демонизировать все категории иммигрантов. И это делает их более уязвимыми.