Максим Заговора
Привет, меня зовут Максим Заговора*. Добро пожаловать в нашу избу-читальню. Сбылась редакторская мечта, третий выпуск Republic-Weekly — это выпуск про книжки. Фактически литературный журнал, написанный писателями.
А где-то, что еще любопытнее, писателями проговоренный.
Самый большой материал номера — диалог поэтессы и филолога Полины Барсковой с драматургом и журналисткой Анной Наринской*.
Этот разговор был бы интересен и без личной истории собеседниц, но история у них есть, и ее невозможно игнорировать.
Анна Наринская и Полина Барскова
Наринская и Барскова — единокровные сестры, которые воспитывались в разных семьях, а познакомились, уже будучи взрослыми. Весь XXI век они тем не менее живут на разных концах Земли: Барскова эмигрировала в США 25 лет назад, Наринская вплоть до начала большой войны жила и работала в Москве, а в 2022 году уехала в Германию.
Теперь они обе эмигрантки, продолжающие рефлексировать о своей родине. В их откровенном диалоге много личного, щемящего, много спонтанных мыслей, но много и мыслей тщательно обдуманных, много экспертизы, много знаний.
Наверное, кому-то покажется, что это материал для большого печатного журнала, а не приложения к общественно-политическому СМИ. Когда мы вместе с другим редактором Republic-Weekly задумали этот разговор, то долго обсуждали, прочитают его подписчики или обойдут стороной. Нужен ли кому-то сегодня разговор литераторок-интеллектуалок? Решили, что нужен. Решили, что прочитают. Ну вот теперь проверим.
В заочную беседу с Наринской и Барсковой вступает писатель, основатель литературной мастерской «Странные люди» Евгений Бабушкин. Впрочем, главным образом он спорит не с кем-то другим, а с самим собой. И о себе.
Колонка Бабушкина называется «Пять способов перестать быть русским», и это, друзья, конечно, кликбейт.
Мне кажется, что у Жени не работает ни один — но в этом, собственно, главная ценность текста.
Евгений Бабушкин
Бабушкин описывает свою жизнь последних трех лет, страны в которых жил и проезжал: Сербия, Литва, Польша, Израиль. Он держит в руках два паспорта, думает о том, что надо бы выбрать один, но не в состоянии разжать пальцы и бросить. Читать этот текст очень смешно, а когда дочитал — становится очень грустно. Когда Женя прислал гугл-док, он сопроводил его комментарием: «Не знаю, насколько это формат, но честнее я точно ничего не напишу. Привет!» Да никто не напишет, чего уж там, привет!
Второй раз за три выпуска Republic-Weekly к нам заходит Дмитрий Быков* (вообще-то это, кажется, повод подписаться). На прошлой неделе он мало спал, потому что по просьбе редакции смотрел восемь часов сериала «Сто лет одиночества».
Быков честно признается, что чуть ли не самую ожидаемую экранизацию чуть ли не самого популярного романа ХХ века смотрел, отчаянно сражаясь со скукой. Признается, а потом делает парадоксальный вывод, что только таким этот сериал и мог получиться. И даже не мог, а должен был. Обязательно почитайте его рецензию. Это не сервисная кинокритика: Быков не отвечает, стоит это смотреть или не стоит. Он размышляет по ходу письма и только успевает за своими мыслями записывать. Поминаются Евтушенко, Салтыков-Щедрин, Елена Прекрасная, Лев Аннинский с ключевой для этого текста цитатой: «Когда романист пишет, что князю Андрею снится дверь и оттого, успеет ли он ее запереть, зависит все, — это смерть. Когда кинорежиссер п о к а з ы в а е т дверь — это все-таки дверь».
Сколько живет Republic-Weekly (недолго), столько Михаил Козырев* на «Дожде»** пишет историю падения российской рок-музыки. На выходных вышла третья серия его проекта «НЕМОЙ рок-н-ролл». Свою летопись Козырев начинает от Владислава Суркова. Константин Шавловский (поэт, между прочим) интересуется: а почему не с выборов 1996-го — момента, когда музыканты впервые в новейшей истории страны массово продались действующей власти?
«Это другое», — отвечает Козырев. То, говорит, была «спасательная операция». Спасибо, конечно, что не специальная.
Михаил Козырев
Дальше по тегам — Тейлор Свифт и Константин Кинчев, Канье Уэст и Егор Летов, Палестина и Израиль. Шавловский атакует, Козырев защищается. Перед последним вопросом герой интервью все понимает: «Ох, какой тяжелый вопрос вы мне сейчас зададите!» — говорит он, но от вопроса не уходит. Не проходите мимо и вы.
Политолог Клим Бакулин (напоминаю, это псевдоним) начинает свой портрет Юлии Навальной*** тоже с литературных аллюзий. Он пишет: «Сложно не разглядеть знакомый сюжет в истории политика, который был отравлен, но затем буквально восстал из мертвых и повторно вернулся на Голгофу, где все-таки встретил смерть. Россия 2024 года подарила этой истории новое постмодернистское прочтение: жена убитого лидера сопротивления подбирает упавшее знамя и продолжает его дело».
Юлия Навальная
Масштаб сюжета понятен.
Эмоционально и, если угодно, литературно история Юлия Навальной — это великий роман.
А если смотреть на нее с точки зрения науки? Republic-Weekly продолжает цикл материалов о российских оппозиционерах в изгнании. Навальная в нем — самый сложный объект для изучения. По понятным причинам ее тяжело критиковать, по не менее понятным причинам — невозможно свести ее путь как самостоятельного политика к сплошным победам и достижениям.
Бакулин не избегает ни того, ни другого — и, на мой взгляд, справляется мастерски.
В третьем номере Republic-Weekly, как обычно, пять текстов плюс вот этот мой скромный конферанс. Только что прочитал их всех снова. Мне кажется, у нас получилась очень увлекательная книга. Впрочем, что там кажется мне, больше не имеет никакого значения. Утром 16 декабря, как завещал Ролан Барт, все наши авторы умерли — журнал опубликован, теперь существуют только тексты и их читатели.
Как хорошо все-таки, что вы существуете.
*Внесен Минюстом в реестр «иноагентов»
** Внесен в список «нежелательных организаций» в России
*** Внесен в реестр «экстремистов и террористов»
