Первые оценки терактов в Москве и Кизляре были полны эмоций, взаимных обвинений в той или иной степени виновности за эти теракты. Хотелось бы отойти от сугубо эмоциональных оценок и поделиться размышлениями о взаимоотношениях Москвы и Кавказа в свете данных терактов. Как оценивать российскую политику на Кавказе, и какое место Кавказ занимает в российской политике? Что Россия делает с Кавказом? Кавказская политика Путина если не провалилась, то, по крайней мере, дает серьезные сбои. Я бы сказал, что эта политика включала в себя следующие элементы: 1) Ставка на авторитарный режим под руководством Кадырова, который бы дал «успокоение и порядок» Чечне, а с ней и всему Кавказу. Кадыров – это кавказская «твердая рука», которая и дарит, и карает. Взамен на успокоение республики, Москва давала Кадырову карт-бланш на проведение своей политики и признавала его главным кавказским президентом; 2) «Заливание» проблемы Кавказа деньгами. Все республики Кавказа – дотационные, основной источник бюджетных поступлений – трансферты из Москвы. С одной стороны, это источник поддержания хотя бы минимальных стандартов доходов, социального обеспечения, образования и т.д. в этих небогатых регионах. С другой стороны, тотальная дотационность лишает Кавказ каких-либо стимулов к развитию. Не секрет, что деньги из Москвы тратятся не по назначению, что еще больше усугубляет коррупцию и клановость. Даже не хочется думать, что станет с Кавказом, если поток московских дотаций снизится. Данная политика принесла свои плоды: Чечня стала восстанавливаться после многолетней войны, там стали появляться хоть какие-то признаки цивилизации. Градус насилия определенно снизился, хотя и остался на довольно высоком уровне. Отстроенный Грозный и ФК «Терек» в премьер-лиге стали, своего рода, символами новой Чечни. Одновременно с определенными успехами в Чечне, ситуация явно осложнилась в других республиках. В какие-то моменты стало казаться, что Ингушетия и Дагестан уже не контролируются российскими властями. Боевиков, в основном, вытеснили из Чечни, но они перебрались в другие кавказские республики. Боевики существенно сменили свой профиль: в целом светское националистическое движение в прошлом теперь приобрело отчетливо исламистский характер. В этом смысле кавказские республики во многом похожи на государства типа Алжира, Египта или Йемена, где важную роль играют мощные военизированные исламистские группировки, ведущие вооруженную борьбу со своими авторитарными, жесткими, коррумпированными правительствами. В Кремле эту проблему, похоже, понимали, но формула кавказской политики существенно не менялась. Образование нового федерального округа во главе с Хлопониным на данный момент суть курса не изменило, новых идей в отношении Кавказа предложено не было. Способность боевиков проводить такие громкие акции, как взрывы в московском метро, говорит о том, что ставка на «твердую руку» и трансферты себя пока не оправдала. Я бы сказал, что на примере Кавказа видна суть подходов Кремля к решению любых проблем: поручить все силовикам, завалить («нефтяными»!) деньгами и добавить красивой модернизационной риторики. Мягко говоря, не всегда работает. Риторика развития должна смениться реальными проектами развития Кавказа. Для этого, как минимум, нужна концепция региональной политики в принципе, нужна ревизия действующей политики, нужна широкая общественная дискуссия. И как-то избавиться от подозрений, что деньги, выделяемые на Кавказ, воруются еще в пределах Садового кольца. Что Кавказ делает с Россией? Похоже, теперь Кавказ на долгие годы станет источником напряжения, угрозой внутренней безопасности страны. Ситуация осложняется тем, что обычно исламистские вооруженные группировки воюют против «ближнего врага» – находящихся рядом авторитарных правителей. В этой логике имеет смысл устраивать теракты против ОВД в Назрани, но не в московском метро. Надеюсь, что это – не свидетельство перехода к тактике борьбы с «дальним врагом»: устраивать теракты на «чужой» территории, чтобы таким образом расширить масштаб своей деятельности, придать ей новый характер (по принципу «чем хуже – тем лучше») и привлечь новых членов. Мы еще не раз удивимся появлению в рядах боевиков этнических русских, перешедших в воинствующий ислам, как, например, Саид Бурятский. Российская власть вынуждена реагировать, причем российские чиновники и политики показали себя мастерами асимметричных ответов. Предложения включали от отмены моратория на смертную казнь и возвращения к теме обязательной дактилоскопии до именной продажи билетов на автобусы. Ясно одно: «антитеррористический» ответ обязательно последует. Силовики в его рамках получают новые задачи, дополнительные полномочия и еще больше влияния. Понятно, что не только на Кавказе, но и по всей стране. Не исключены и внутренние политические реформы типа «беслановской». Наверняка будет пакет сугубо «кавказских» предложений. Общественная реакция на эти инициативы, скорее всего, будет бурной. Безопасности от отмены выборов губернаторов и введения избрания депутатов Госдумы только по партийным спискам больше не стало. Подчеркну: не реагировать на теракты власти не могут. Весь вопрос – в реакции, насколько она будет адекватна стоящим задачам. Главное, чтобы право на реакцию не использовалось как повод для проведения политики в совершенно иных сферах и с иными целями. Что окажется существеннее для российского общества – сами теракты или реакция российских властей на них, – покажет время.
