Олег Дерипаска.
Getty Images / Bloomberg
Предприниматель Олег Дерипаска рассказал о том, где он нашел инвестиции для своей компании En+, какие аэропорты он планирует приобрести и на какой курс доллара рассчитывает, а также изложил свой план выхода из экономического кризиса. Видеоверсию интервью смотрите на сайте телеканала «Дождь».
– Олег Владимирович, год назад вы говорили: «Чтобы оттолкнуться и выплыть на поверхность, нужно вначале достигнуть дна». В связи с этим у меня вопрос: мы уже достигли дна или нет?
– Рынки – аграрный, недвижимости, сфера услуг, ритейл, индустриальные – очень разные. Сейчас идет поиск равновесия. Чаще мы замечаем, как изменился рынок продовольствия из-за санкций и отсутствия дополнительного финансирования. В результате получился новый ценовой порог. Бизнес начал развиваться, искать способы удовлетворить спрос. В автопроме из-за повышенной процентной ставки и отсутствия ликвидности, отсутствия кредитования и лизинга пассажирский рынок упал на 28%, а коммерческий примерно на 40%.
– Если не ошибаюсь, в целом автопром упал на 46%.
– Автопром большой, я говорю о тех сегментах, в которых мы работаем. И мне кажется, лучше цен на продовольствие уже не будет, это точно.
– Понятно, но дна не достигли еще?
– В аграрной сфере дна не было, вопрос в том, насколько мы можем вырасти. В автомобильной части – сложно сказать, очень большую роль играли принятые меры по повышению спроса, субсидированию процентной ставки для автомобильных производителей. Нельзя говорить, что в экономике все ужасно, просто она ищет новое состояние равновесия. Люди часто говорят: кризис, кризис. Это не совсем российское понятие: у нас либо спад, либо обвал. Сегодня мы имеем спад, но не обвал.
– Долгий период стагнации?
– Да не стагнация, а просто переход. Не будет тучных нефтяных лет, в целом рынок биржевых товаров сильно изменился. Нет совокупного спроса, который прогнозировался в Китае, в Индии. Сейчас цены залегли с начала года от 8% до 16%. Страны, которая закончилась со слезой мишки в Сочи, больше не будет, как не будет той страны, которая была с 1998 до 2008 года.
– В 1998 году были большие надежды, ощущение, что весь мир с нами и впереди большая дорога к инвестициям, к построению новой страны. Сейчас я разговариваю с предпринимателями – этого ощущения перспективы нет. Есть ли оно у вас? Честно?
– Конечно, впереди гораздо больше перспектив, чем было. Идея просто капитализма провалилась, начнется поиск компромиссов между желанием сохранять долю и влияние государства и необходимостью освобождать государственные ресурсы, в том числе управления. Ведь, управляя любой компанией, вы тратите ресурсы. Мы тоже управляем компаниями как инвесторы, напрямую не руководим автомобильными и энергетическими производствами. Есть четыре основные задачи, и первая – государство должно избавиться от массы активов на балансе: земля, права на балансе госкомпаний.
– Основное слово – «должно». Вы считаете, это реально будет сделано, к этому есть политическая воля руководства страны?
– Это не политическая воля, это в руках каждого министра, каждого конкретного руководителя компании. Я, даже руководя «Русалом», каждый квартал подписываю программы по продаже непрофильных или неключевых активов. По нашим подсчетам, в госкомпаниях речь идет о нескольких триллионах рублей. То есть госкомпании заняли ресурсы у государственных и частных банков, и эти ресурсы обеспечены активами, которые в принципе им не нужны. Продажа их вернет ресурсы в банковскую систему, денежное предложение уже улучшится, получится более уверенная подушка, которая позволит развиваться дальше. Государство явно должно освободить эти ресурсы. Часто говорят, сейчас не время продавать…
– Сейчас же действительно не время, давайте честно, для хорошей продажи.
– Если сейчас очень дешево, значит, дешевле будет строить дороги, мосты, тоннели, школы и так далее. Государство вообще не должно заморачиваться тем, выгодна ли ему продажа. Если появится эффективный собственник, он будет давать больше производительности труда, как они просят, больше налогов и так далее. Это первое.
Второе, конечно, государства должно быть меньше, все слишком зарегулировано. Мы делали простыню согласования, допустим, получения разрешения на сброс воды – то ли 28, то ли 32 месяца минимальный срок, и нужно пройти 45 инстанций.
Третье, необходимо обратить внимание на суды. Суды подчас выносят решения, никак не объяснимые ни с точки зрения логики, ни даже целесообразности.
– Но кому-то же выгодны эти решения. И силовые структуры, например, которым эти решения выгодны, им зачем менять систему? Ведь они отвечают за это не только заработками, но и собственной потенциальной свободой?
– Сегодня депутат Макаров приводил очень хороший пример: 7–10 лет назад основная проблема была – налоговая служба. Сейчас, если вы посмотрите, эта проблема даже не в первой двадцатке. Проблема была, все ее осознали, был принят Налоговый кодекс, масса документов. Как правило, основная причина волюнтаризма, решений, которые возмущали всех, она стала двадцатой, вышли вперед другие. Мне кажется, с судом по-другому не будет.
– Вернемся к вашему бизнесу. Ваш Запорожский алюминиевый завод был национализирован на Украине. Почему начали с вас?
– Да слушать не захотели! Ну, не важно… у меня есть много версий. (Смеется)
– А основная?
– Основная – с нас никто ничего не начинал. Могу объяснить. Они же там поют про братьев казаков, и, видимо, вспомнили нас. Мы когда-то ушли из Запорожья, и, видимо, это такой сигнал – возвращайтесь.
– Не оскорбляйте мой интеллект!
– Сигналы могут быть разные. Завод давно был банкротом, он нам достался в процессе слияния, был остановлен. Оборудование мы выводили, потому что оно еще до нашего прихода выжило из любой логики промышленного производства.
– А почему вы стали первым, к кому была применена эта украинская национализация?
– Потому что это ничего не значащий завод. Он никому не нужен, и в государственную собственность эти акции не вернут… Мне кажется, это такой политический сигнал, может быть, самим украинцам, что правительство что-то делает там, где никому ни до чего нет дела.
– Вы не думаете, что это политический сигнал именно нашему бизнесу и государственным структурам, что с вами, с вашим бизнесом так можно поступать?
– На этом примере, мне кажется, это будет такой невнятный месседж. Не думаю, честно.
– Николаевский глиноземный завод – с ним что-то подобное сейчас происходит?
– Прекрасно работает! Никаких проблем нет и не было. Споры о приватизации Запорожского завода идут последние 12 лет. Николаевский завод был куплен нами, и сумма сделки на 2001 год была в три раза больше, чем все сборы за приватизацию за предыдущие 10 лет на Украине. И мы купили в тот момент всего лишь 30% завода. Плюс мы выполнили всю инвестпрограмму. Я думаю, это вообще уникальный случай не только на Украине, но и в России.
– Вы искали миллиардные инвестиции в долларах в вашу компанию En+. Нашли? Я знаю, что вы рассчитывали на китайских инвесторов?
– Мы в процессе.
– То есть эта сделка состоится?
