Kai Pfaffenbach / REUTERS

Краткий пересказ книги Евгения Морозова «Интернет как иллюзия. Обратная сторона Сети» (М., Corpus, 2014).

Контекст

Книга белорусско-американского политолога и «киберскептика» Евгения Морозова вышла в 2011 году. Тогда критики сочли ее чересчур пессимистичной, однако после «арабской весны» и историй Сноудена и Ассанжа идеи Морозова оказались гораздо более актуальными.

Морозов оспаривает красочные перспективы, которые интернет, согласно мнению апостолов от новых технологий, приносит в авторитарные государства. Как выясняется, автократические режимы и диктатуры могут использовать интернет гораздо эффективнее, чем их подпольная оппозиция.

Твиты вместо оружия

В июне 2009 года тысячи молодых иранцев со смартфонами в руках вышли на улицы Тегерана, чтобы выразить возмущение фальсификацией результатов выборов. Западные медиа, в том числе Wall Street Journal и New York Times, в один голос называли твиттер новым кошмаром тирании. Интернет стал новым великим оружием в борьбе с авторитаризмом и диктатурами, произошла твиттер-революция.

Однако исследование, проведенное компанией Sysomos, изучающей социальные медиа, выявило в Иране чуть больше 19 тысяч аккаунтов в Twitter: это 0,027% населения страны.

Запад, конечно, не выдумал: в твиттере действительно появлялись все новые записи, а тегеранские улицы действительно полнились людьми. Но между этими событиями может не быть никакой причинно-следственной связи. Если в лесу упало дерево, а свидетели написали об этом в твиттер, это не значит, что причиной падения дерева стали твиты. Вера в сверхъестественные социальные возможности интернета типична для киберутопистов. Они возлагают большие надежды на технологии как вестник демократии, свободы и прав человека.

Однако, говоря о блогерах как об угрозе авторитаризму, западные политики могут только повредить им и уничтожить зарождающееся интернет-движение. Сотрудник Госдепа США попросил Twitter перенести технические работы, чтобы не повредить иранским демонстрациям. Таким образом, американская дипломатия фактически объявила блогеров опасностью для иранских властей, наделив первых невероятной, но совершенно фантомной мощью. Реакция наступила быстро: полиция стала прочесывать интернет, чтобы найти на фото и видео лица демонстрантов, последовали аресты и угрозы. Даже пограничники в аэропорту Тегерана спрашивали, есть ли у приезжающих из-за границы аккаунты в соцсетях.

Не следует забывать также, что всеобщие надежды на избавление от сложнейших проблем с помощью современных технологий позволяют крупным IT-компаниям прятать под риторикой освобождения рекламу собственных вполне коммерческих продуктов. Каждая статья или книга о твиттер-революции – это не триумф человечества, а победа маркетингового отдела компании Twitter Inc.

Берлинский файервол

В январе 2010 года госсекретарь США Хиллари Клинтон произнесла историческую речь, объявив «свободу интернета» новым приоритетом американской внешней политики. «Вместо осязаемых стен вырастают виртуальные… [и по мере того как] во многих странах опускается новый информационный занавес, вирусные видеоролики и записи в блогах становятся самиздатом наших дней», – говорила Клинтон, сейчас – наиболее вероятный кандидат в президенты.

Американский истеблишмент питает особую страсть к метафорам времен холодной войны. Китайский файервол становится новой Берлинской стеной, блогинг – самиздатом, а сами блогеры автоматически записываются в диссиденты. Однако разговоры о современной интернет-культуре на устаревшем языке сродни попыткам разобраться в новом айпаде, используя инструкцию к телеграфу.

Такие сравнения базируются на сомнительной трактовке событий холодной войны. Киберутописты смотрят на распад СССР как на победу диссидентства, поддержанного Западом, – в частности, радиостанцией «Свобода», «Голосом Америки», самиздатом и факсимильными и фотокопировальными аппаратами. При этом не принимается во внимание, что о существовании диссидентов большинство жителей Советского Союза просто ничего не знали, а советская система попросту изжила себя без всякой помощи извне.

Неожиданный и скоротечный финал Советского Союза породил теории о власти информации над властью политической. Но утверждать, будто перемены в России вызвали фотокопировальные аппараты – значит упростить историю настолько, что можно вообще ею не заниматься. Речь не о том, что они не сыграли никакой роли, а о том, что нельзя считать их единственной – и даже основной – причиной.

Оруэлл и «ржачные котики»

Киберутописты верят, что, если людям предоставить доступ ко всей информации мира, это пробудит в них гражданскую сознательность. Только наиболее популярные запросы в поисковиках не «что такое демократия» и «защита прав человека», а «что такое любовь» и «как похудеть».

Стремление к развлечениям и консюмеризм просто перевешивает стремление к политическим знаниям. Интернет затрудняет, а не поощряет стремление людей к беспокойной жизни уже потому, что предлагает политическим действиям куда более приятные и безопасные альтернативы, например ютьюб с его «ржачными котиками» (lolcats).

Авторитарные правительства усвоили, что лучший способ вытеснить диссидентскую литературу и идеи на периферию – не запрещать их, только подогревая интерес, а позволить «невидимой руке рынка» завалить его детективным чтивом и пособиями по самосовершенствованию. Мы думали, что интернет породит поколение «цифровых бунтарей», а он дал поколение «цифровых невольников», умеющих с комфортом устроиться в Сети, какой бы ни была политическая реальность.

Примером такого явления послужит политика ГДР относительно западногерманских программ. В шестидесятых годах их всячески пытались блокировать, но к 1973 году махнули рукой. И, как выяснилось, эти меры оказались куда эффективнее в поддержании режима. Немецкие ученые Керн и Хайнмюллер объяснили это так: «Западногерманское [развлекательное] телевидение помогало восточным немцам сбегать от коммунизма по меньшей мере на пару часов, что делало их жизнь более терпимой, а восточногерманский режим – легче переносимым». В итоге это только затрудняло борьбу диссидентов. Если что и победило социалистическую систему извне, то это был консюмеризм, а не диссидентское движение.

XXI век показал, что правительствам не обязательно выбирать между подходом Оруэлла и подходом Хаксли, то есть между слежкой, репрессиями и цензурой и закармливанием населения дешевыми развлечениями. Сообразительное правительство может заниматься одновременно и тем и другим.