Пленарное заседание Государственной думы России. Фото: Дмитрий Духанин / Коммерсантъ
«От того, насколько мы эффективно работаем в этой сфере, напрямую зависит эффективность и экономики, и госуправления, и социальной сферы, напрямую зависит положение в образовании, здравоохранении». Это цитата Владимира Путина, но без контекста не сразу догадаешься о чем.
На самом деле речь шла о цифровизации. Ее форсированное внедрение в российскую действительность, убежден президент, выведет государство на новый, не всегда осознаваемый им самим уровень продуктивности. Вооруженная арсеналом новейших технологий власть сможет лучше управлять страной. Страной, в которой к 2024 году, по планам программы «Цифровая экономика» (летом утверждена правительством), 97% домохозяйств смогут иметь широкополосный доступ в интернет (100 МБит/с), а жителю любого миллионника станет доступна связь поколения 5G.
Казалось бы, вектор на модернизацию не должен вызывать сомнений. И весь вопрос в достаточности административных усилий и бюджетных вливаний в решение задачи скорейшего перехода к будущему. Например, компания McKinsey в своем летнем докладе критически оценила инвестиции российского правительства в развитие цифровых технологий – их требуется больше, чем прогнозируют чиновники. С свою очередь Минкомсвязи, ссылаясь на анализ Всемирного банка, пишет, что по интенсивности использования цифры госструктуры в стране опережают бизнес.
Но как будто что-то важное в этих оценках упускается из виду. В очередном докладе – на сей раз от Центра стратегических разработок – можно прочитать о «риске отставания нормативной и регуляторной базы от изменений, связанных с технологической модернизацией, цифровизацией и платформизацией». Однако смущает зачастую даже не взятый темп, а сам объект перемен. Что именно власть, увлеченная всеобщей диджитализацией, в конечном счете пытается оцифровать?
