Издатель газет «Жизнь», «Твой день» и портала Life.ru Арам Габрелянов считает, что газета должна быть, во-первых, прибыльной, во-вторых, желтой. Он сам правит тексты в газетах, и добивается качества и должных эмоций от авторов статей с помощью «самого короткого средства коммуникации» – мата. В интервью Slon.ru он рассказал, как будет менять «Русскую жизнь», если возьмется за ее издание, почему хочет пригласить Филиппа Киркорова на должность главного редактора своего нового журнала «Жара» и почему многотиражная газета не может критиковать власть.
| Выручают тиражи |
Кратчайшее средство коммуникации |
Искусственный враг | Будущая жизнь
НОВАЯ «РУССКАЯ ЖИЗНЬ»
– Давайте с переговоров о покупке «Русской жизни» начнем?
– Учреждал этот журнал Николай Левичев, руководитель фракции «Справедливой России» в Госдуме. Я журнал несколько раз читал, мне было интересно. Татьяна Толстая туда писала, Дима Быков, Захар Прилепин – мне нравилось. И когда узнал, что журнал закрывается, решил тогда с ребятами поговорить, встретился.
Вопрос ведь даже не в том, есть деньги или нет. Вопрос в концепции – как журнал дальше развиваться будет. Я знаю, что ниша журнала умного, общественно-политического, на стыке с литературным, есть. Думаю, в перспективе можно что-то сделать – подцепить тысяч 100 читателей, чтобы они покупали журнал. Но нужно, чтобы покупали. Не должно быть так, что главный редактор сидит, а вокруг все говорят: «Ой, погибает такой великий журнал». Ну, погибает, – да потому что не сумели раскрутить, продать, собрать рекламу...
Я им четко сказал: «Если вы думаете, что Арам Ашотович, богатый человек, даст денег, чтобы побалдеть и потратить их в свое удовольствие, то вы заблуждаетесь, со мной этот вариант не проскочит». Для удовольствия делать журнал – это не бизнес. Почему, вообще, в России СМИ не развиты? Да потому что очень многие просто раскручивают людей на бабки.
Сейчас пока ничего не решено – переговоры продолжаются. Даже название еще не придумали. То, что «Русской жизни» не будет, я решил. Название мне не нравится, оно должно быть более энергичное, стремительное. Одно дело «Жизнь», а вот другое – «Русская жизнь». Не прет меня. Я объявил конкурс, кстати, – на $10 000 – на новое название. Надо и бумагу ему сделать другую, обложку изменить, сделать потолще и выпускать раз в месяц, а не два.
– А бренд не жаль менять?
– Я бы не сказал, что у него большие тиражи. Те, кто знает издание, останутся с ним, а мне нужны новые читатели.
– Главного редактора не поменяете?
– А что менять? Он – умница. Левичев, вообще, собрал очень талантливых ребят, начиная от редактора, заканчивая журналистами. Там хорошие очень авторы. И журнал толковый, умный. Мы договорились, что в творчество я лезть не буду, но менеджмент будет наш – будем заниматься продвижением, рекламой, продажами...
– А как, кстати, Вы относитесь к мнению главного редактора «Русской жизни» Дмитрия Ольшанского о том, что в СМИ сейчас «коммерческий успех может иметь только всякая дрянь»?
– Я с ним на эту тему спорил, сказал: «Ты беседуешь сейчас с человеком, про которого в своем блоге написал, что мы занимаемся ерундой. А сейчас ведешь с ним переговоры – чтобы дал денег». Он был прав, но – для своей узкой группы. В том кругу говорить такое про нас – правильно. А вот моему читателю, моим двум миллионам, дай «Русскую жизнь» посмотреть, они про нее скажут то же самое. Им журнал не интересен и не нужен.
– По сути уже договорились?
– Нет еще, я говорю свои условия, они – свои. Идет торг на берегу. Пока человеческий контакт очень хороший. Когда увижу, что уже можно, скажу: «Делаем». Пока не чувствую.
ВСЕОБЩИЙ УРАВНИТЕЛЬ
– Вот что делаю, так это журнал «Жара», буду запускать в сентябре. Планирую с Филиппом Киркоровым 50 на 50 его сделать. Он, надеюсь, будет главным редактором. Почему именно с ним хочу? Он сам блестяще пишет, и у него есть взгляд изнутри. Я не хочу делать этот журнал вторым «Твоим днем», где мы «долбим» звезд: вот они пьяные, вот они валяются... Киркоров как главный редактор мог бы придать другое направление журналу – чуть ерническое, но не оскорбительное. Это глянцевый журнал, мягче, чем «Твой день», с телепрограммой, с большими откровенными интервью и снимками папарацци. Не такой, какие есть сейчас, когда четыре бильд-редактора фотошопят звездам подбородки и животы. В нынешнем глянце ведь людей не увидишь – все убрано, разрисовано. – Какой объем инвестиций?
– Миллионов пять евро это будет стоить.– Кризис не помешает?
– Кризис выравнивает всех – и тех, у кого было 15 миллионов тиража, и тех, у кого 60. Все будут всплывать со дна. И кто более активно оттолкнется, тот и выскочит. К тому же, проще двоим тянуть по два с половиной миллиона, чем одному – пять. – На какой тираж рассчитываете?
– Знаете, какие реальные тиражи глянцевых изданий в Москве? Реально продаются 10 000 – 15 000 экземпляров, хотя все пишут и 50 000, и даже 100 000 – 200 000. Если мы будем еженедельно продавать 50 000 – это будет огромный успех. А мы будем. – Как вы себе представляете этот издательский дом – газета «Жизнь» и эти два новых издания?
– Нормально представляю. Газета «Жизнь» делает свое направление, а эти журналы – свое. Это же не значит, что мы умеем делать только таблоиды.
ВСЕ СТАНУТ ТАБЛОИДАМИ
– А как Вы вообще пришли к таблоидам?
– Не знаю, мне всегда это нравилось. Студентом был – изучал западную журналистику и видел, что она совсем другая, чем советская. На журфаке МГУ был такой «спецхран». Туда можно было только по разрешению КГБ попасть.
– Уже тогда были связи?
– Я просто обманул декана Засурского. Хочу в спецхран, говорю. Декан отправил меня к Круглову, куратор тогда такой был. Туда, говорит, студентам нельзя, но если Засурский не против... «Он не против», – сказал я. И Круглов подписал бумагу. К Засурскому я пришел: «Видите, Круглов не против». И Засурский тоже подписал. Мне дали разрешение на неделю. Но я подделал документы, цифры переставил, и год туда ходил. Читал зарубежные СМИ.
Тогда я и понял, что то, о чем они пишут, и то, чему нас учат, – небо и земля.
А вообще, я считаю, что таблоидизация грозит всем. Таблоиды – это выжимание из человека ощущений и эмоций. Сейчас даже серьезные издания переходят к таблоидизации – возьмите заголовки «Коммерсанта», «Ведомостей», они – на уровне скандала. Еще пять лет назад такого не было!
Старший мой сын, Артем, не так давно писал дипломную работу о таблоидизации интернета. Посмотрите внутрь сайта «Ъ», там столько порнухи! «Ъ» делает опросы на улицах, спрашивают, в каких позах сексом людям нравится заниматься! Но никто же этого не знает! А за счет этого набирается трафик. Сын разговаривал с главным редактором сайта – для диплома, а тот говорит, что и не скрывают, признают.
Все движется к таблоидам. Но в таблоиде сложнее работать. Нужно тему найти, зацепить, подать так, чтобы читали не 30 000 – 40 000 человек, которые по статусу должны читать именно эту газету, а 100 – 200 – 500 тысяч тех, кто едет в метро. Это учителя, врачи, те, которым нужно показать, что я даю им что-то интересное в обмен на их 10 рублей.
РАЗУМ И ЧУВСТВА
– Прообразом вашей газеты была The Sun?
– Когда запускались, я выбирал между Bild и The Sun. Вот про меня говорят: Арам украл у The Sun идею. Чего украл-то? Петр Первый тоже жил в лапотной, бородатой России, с бычьими пузырями на окнах вместо стекол. Но человек поехал в Голландию, увидел, что люди бреются, улицы – мощеные, на стеклах – витражи. Он должен был ждать, пока жизнь будет двигаться? Нет – приехал, ломал, двигал вперед. Он – величайший человек...
– Так и Вы...
– Я не хочу сказать, что я – величайший человек. Но здесь была голимая советская журналистика: портреты, очерки непонятно о чем... А людей совсем другое интересует!
Я понял, что Bild нам не подходит: что немцу хорошо, то русскому – смерть. Немцы пишут сухо, неэмоционально, их «ангелочками» не зацепить. Им нужен факт – вот трупы лежат.
А англичане более к русским приближенны. И эта эмоциональная журналистика мне больше нравится, даже по характеру я эмоциональный человек.
И всегда говорю своим журналистам: вы должны вызвать эмоцию – все равно какую, но читатель должен смеяться, плакать, негодовать или злиться. Если он без чувств прочитал вашу газету, ни хрена вы до него не добрались. Вот и все.– А как вы это проверяете?
– Я чувствую. Сам читаю, правлю тексты.– И сами плачете?
– Однажды на пожаре в Москве сгорело четверо детей. Отец и мать спаслись, а дети сгорели, не близняшки, но разница у них – в полгода. Стали наши копать. Выяснилось, что женщина вышла замуж за мужа своей сестры (сестра умерла от рака). Так и получилась эта разница – в полгода между рождениями детей. И все они сгорели. Представляешь, уже какая эмоция? У нас корректоры читать не могут – рыдают. Дежурный по номеру – женщина, рыдает. И мы выходим с первой полосой: «Ангелы в огне».
Я помню это четко, газета только начиналась. И нам тогда позвонила женщина, которая работала клерком в министерстве финансов: «У нас пол-отдела рыдает». Можно сухо написать, а можно так, чтобы зацепило. А МК выходит: «Пожар унес четверых детей».
Или другой пример – война с Грузией. Можно было, как некоторые издания и радиостанции, говорить «войска одного противника», «войска другого противника». А это ж наша армия! Мы же, наша страна воюет!
Тогда меня стали упрекать в том, что мы разводим махровый патриотизм... У нас же как говорят: на Западе – демократия, там все по-другому. Я им тогда сунул газету The Sun. Когда американские и английские войска заходили в Белград, заголовок на первой полосе The Sun был: «Попьем чайку в Белграде». Представляете? А это ж демократическая пресса, блин!
Да если бы я поставил заголовок «Попьем чайку в Тбилиси», наши демократы сожрали б нас живьем! У нас это не принято. Вот эти стереотипы и ломаем.– Но есть «там» и другая пресса. Есть там и «Би-би-си», которая говорит «войска Великобритании».
– Да ради Бога! Я ж о себе... У нас ведь принято, чтобы было так, как говорит Латынина на «Эхе Москвы». Если говоришь: «Войска противника атакуют Тбилиси»,– молодец. А если говоришь, что наши солдаты защищают Родину, значит, – неправ, значит, ты – враг и не демократ.
ВЕРТИКАЛЬ ПАТРИОТИЗМА
– Это вы хитро на Латынину перешли – знаете, за кого Путин критиковал [Алексея] Венедиктова [главного редактора радио «Эха Москвы»] на встрече главных редакторов.
– Он еще мягко, культурно с ними обошелся, я на месте Путина сожрал бы ее живьем. Да ни одно западное государство не позволило бы ни одному ведущему СМИ вести себя таким образом во время войны. Идет реальная война, вопрос – о жизни и смерти людей. Идет и информационная война тоже – они оттуда нас поливают, мы их – отсюда. Я уважаю Венедиктова и «Эхо Москвы», но позиция тогда, по-человечески, откровенно неправильная была. Я б даже сказал – непатриотичная и предательская.
– Патриотизм – один из столпов идеологии ваших изданий?
– Любой таблоид не может быть непатриотичным! Как может быть непатриотичным издание тиражом в два миллиона? Основная масса народа ведь всегда патриотична.– То есть, это бизнес, не более того?
– Нет, я сам по характеру – государственник, потому и смог так жестко вертикаль выстроить у себя. Я считаю, что просвещенная монархия – лучшая система управления. Если диктатор или монарх – просвещенный, система управления будет работать. Я вижу, как все западные страны изображают, что они демократии, но на самом деле Обама кто? Монарх!
– Ничего себе монарх! За полгода никто не знал, что он победит!
– Вы так считаете? Это ж детский сад! Сидит группа людей, «разводит» общественное мнение, и неужели вы этого не понимаете? Поняли они, что Америка – в кризисе, решили, что нужен человек и белый, и черный, и христианин, и мусульманин, и иудей – одновременно. Не замечали, что все его бабушки – разных конфессий? Думаете, он случайно появился?
Люди стараются, спасают свою страну, им кажется, что нужен такой руководитель. Они сделали правильно – сидит человек и грамотно всех «разводит». Это ж система управления. И видно, что он слабый управленец. Неужели не видно? Не то, чтобы я хвалю Путина... Но если взять его и Путина как управленцев, Путин 500 тысяч очков вперед даст. Посади сюда Обаму, когда идет война в Чечне, когда страну рвут, разваливают на куски, вот-вот все губернаторы разбегутся. Попробуйте в такой системе управлять. Да Обама через три дня сбежал бы! А у него все вертикали выстроены, все СМИ работают на тебя, всё – под контролем, не как у Путина, когда он приходит, а НТВ – воюет.
Вопрос только в том, что мы управляем СМИ хуже, чем они, они делают это более тонко, грамотно, у людей не создается ощущения, что все прикручено, все прихвачено. Хотя там прикручены СМИ в разы круче, чем здесь, я вас уверяю.
РЕБЕНОК И ГРАЖДАНИН
– Вам Сурков звонит часто?
– Нет, а зачем он мне будет звонить?
– Управлять вами.
– Зачем? Я сам знаю, что мне делать.
– А вы отдачу чувствуете? За эту позицию, за то, что вы всегда с властью, всегда публично хвалите Путина.
– Не всегда мы хвалим. Но моя глубокая позиция в том, что власть – от Бога. Вторая позиция: есть в стране руководители – президент, премьер-министр. И я убежден, что если в семье будут дети наезжать на родителей, будет бардак. Когда у вас будут дети, и они будут говорить: «Мама, пошла отсюда», я посмотрю, как вы будете управлять семьей.– То есть граждане – это дети неразумные?
– Государство – это такая же семья, которая называется Россия.– Вы, гражданин, – ребенок?
– Почему я ребенок? Я – выросший ребенок.– То есть если Путин Вам скажет: «Ай-яй-яй, Арам Ашотович»...
– Знаете, у меня был очень толстый папа, и у него была такая «фишка» – он не мог нагнуться и меня просил завязать ему шнурки. И когда я был маленький, я ему завязывал. Потом я стал владельцем газет, бизнесменом, а он продолжал говорить: «Шнурки завяжи». И дети мои смотрели, что их папе не западло шнурки завязать своему отцу. Так что все от личного ощущения зависит – признаешь ты человека или нет. Конечно, если человек ненавидит Путина, Медведева, тогда – понятно... Но ни одного «косяка» за все время Путин не совершил.
– А когда вы Путина полюбили? Когда он пришел к власти? Или когда начал приходить?
– Что значит, я полюбил? Если Путин будет что-то делать не так, я буду об этом спокойно говорить.
– И в газете?
– И в газете, ничего страшного тут нет.
– А как же патриотизм?
– Если он будет что-то делать антигосударственное, конечно, об этом можно будет говорить. Но что он сделал? Все вот говорят: Путин, Путин... Скажите мне конкретно, что он сделал не так?– А Медведева когда полюбили?
– (Смеется) Медведев – очень толковый. Понимаете, проблема в чем?– В том, что кто ни приходит к власти, вы их любите?
– Давайте я расскажу, как в моем таблоиде на первой полосе были заголовки «Руки Ельцина в крови» во время войны в Чечне? Дело не во власти, а в тех шагах, которые люди совершают. Таблоид не может по-другому реагировать.
Иногда позиция у меня даже более жесткая, чем они предпринимают. Но в газете этого давать нельзя. Я, например, считаю, что с местными властями намного жестче надо поступать, чем с ними поступают. Вы посмотрите, очень многие губернаторы превратили губернии в свои вотчины. Делают что хотят.
Помните историю с Муртазой Рахимовым? Кроме нашей газеты никто в Уфе не написал про эту историю. Почему? Да потому, что все федеральные газеты в Уфе – прикрученные, я уж не говорю про местные. «Комсомольскую правду» там его племянница выпускает, «Аргументы и факты» – еще какой-то родственник. Вы попробуйте в Уфе что-нибудь написать про Муртазу! Ничего не опубликуют! Никогда, блин! Но никто этого не говорит.
– А вы говорите – вертикаль...
– При чем тут вертикаль? Вы знаете, что у губернаторов земель Германии нет ни одной местной газеты? У них денег даже на это нет. И знаете, кому местные СМИ принадлежат? Есть такая «Вакс груп», центр находится в Бонне, и они сотрудничают с властями... Они умные, понимают, что СМИ – цементирующая вещь. Никто там на откуп местным СМИ не отдает. А у нас все региональные СМИ (все!) принадлежат губернаторам. И бизнеса СМИ у нас нет. Возьмите Ульяновскую область, я родом оттуда. $5 млн в год на СМИ в бюджете! Супер! Откуда деньги? Зачем? Да для того, чтобы на первой полосе ставить портрет губернатора.
– А вы на федеральном уровне любите федеральных политиков, вот и вся разница.
– Вы видели на первой полосе в «Жизни» Путина или Медведева? Когда-нибудь видели?– Ну, это ж только стилистические различия.
– Нет, это разные вещи: мы пишем о том, что они делают или что не делают. Помните, когда сгорел дом престарелых? Мы же раскрутили! Это мы «прижали» Голикову, даже где-то перегнули. И бабушку, которая выжила, ночью по указанию Голиковой увезли в санаторий. Мы, в принципе, продлили жизнь этой бабушки.
Я не хочу говорить, что мы бесстрашные. Я, конечно, фильтрую. Есть государственная власть, которую в принципе расшатывать нельзя. Газета с тиражом в два миллиона не может расшатывать устои государства. Да, в газете с тиражом в 50 000 ты можешь понтануться, что-то из себя изобразить. Но когда у тебя минимум 6 миллионов читателей и 700 000 человек, которые ежедневно заходят на сайт, ты должен чувствовать ответственность. Это не шутки. Это серьезное оружие, которое надо с умом использовать, в интересах государства только.
Не нравится вам, в общем, моя позиция...– Я просто не понимаю ее. Мне кажется, что по-журналистски вы бы привлекли больше читателей, если бы призывали властей к ответу.
– К какому ответу? О том, что олигархов не сажают, а сажают бабушку за мешок картошки, мы пишем постоянно. Нас в этом обвинить нельзя. В чем нас можно обвинить, – в том, что не ругаем Путина и Медведева. Согласен. Но когда мент этот, Евсюков, расстрелял людей, первый, кто орал на всю страну, что начальника ГУВД надо снимать, были мы.
Вот вы говорите, что я «встроен». А вы знаете, что мы не в пуле президентском? Потому что нет этой прямой связи, нет управления. Не берут нас в пул! Конечно, я хотел бы, чтобы мои журналисты летали с президентом и премьером. Более того, нас и в Грузию не брали! В Грузии мы платили грузинским офицерам, те провезли нас. Правда, нам потом дали грамоту, журналистке моей. А вы говорите, что мы хвалим Путина...– Хвалите, а отдачи нет.
– Когда мои журналисты жалуются, я им говорю, есть такая газета великая – The Sun, которая навсегда лишена аккредитации при дворе королевы. И я говорю своим – попробуйте без аккредитации снять. С нею любой дурак сможет! У нас был сильный скандал, когда было авиашоу «Макс». Нас, как всегда, не взяли. Пул возили на автобусе, а наши сами пробрались, встали по точкам, где может быть Путин (тогда он был президентом). И наш Марат Садченко засек, что президент вышел с охраной и покупает мороженое. Поснимал. Потом был скандал – почему «Жизни» дали снять мороженое, а пулу не дали. Стали разбираться, выяснилось, что мы не в пуле, просто пролезли.
ВЫРУЧАЮТ ТИРАЖИ
– А вы как кризис переживаете?
– Нормально, как ни странно. У нас упала реклама – на 30 – 40%, это правда. А тиражи растут, процентов на 20 выросли. Это, в основном, розница. Подписка у нас очень маленькая. У «АиФ», скажем, подписка – 500 000, а у нас – около 200 000. А в розницу по России мы продаем 1,7 млн экземпляров. По рознице мы – абсолютные лидеры. Сейчас на региональном рынке три игрока – мы, «Комсомолка» и «Аргументы». А МК не в счет, МК – в Москве серьезный игрок. «Ежедневка» у них продается тиражом в 340 000 – 360 000 экземпляров, а у нас – 140 000 – 160 000.
– Без возвратов?
– Смотрите, включаю громкую связь (мы же не договаривались, да?) – чтобы вы видели, что я не вру. Сейчас Ира Борисова, директор по продажам всех изданий, нам все скажет. И она даже не знает, что вы тут. (Набирает ее по телефону, получает ответ). Слышите? На прошлой неделе не было падений, на 14 600 – рост. А возвраты – до 11%.
– Как вы переживаете падение рекламы?
– Ужали затраты. У журналистов были хорошие зарплаты. И кому-то мы снизили даже до 50%. Правда, тем, у кого зарплаты были от 25 до 30 000, не снижали – это прожиточный минимум, я считаю. И еще серьезно поговорили с типографиями. У нас были свободные деньги, кэш, и мы договорились с ними, что платим вовремя, делаем предоплату. А они сделали скидки, процентов на 30, – у них нет сейчас свободных денег и потому готовы пойти на большие уступки.– Какие у вас доходы?
– Хорошие. Могу назвать цифры за первый квартал этого года. Мы чистой прибыли заработали 17,5 млн рублей.– С акционерами другими делитесь?
– Ко мне никто не приходит! – Все деньги пускаете в развитие?
– До копейки. В сайт мы вложили около $15 млн, а в рекламную компанию – $5 млн. Помните сайт был top4top? Знаете, сколько они засандалили в него? $25 млн (на самом деле – значительно меньше – Slon.ru)! Но сайта нет. А у меня – первый по посещаемости.
Давайте посмотрим на life.ru – армяне ведь любят разговаривать цифрами. (Показывает данные liveinternet.ru, где life.ru – лидер по недельной и месячной посещаемости среди онлайн-СМИ). Я сказал своим, что если не будет отрыва от ближайшего конкурента в один миллион пользователей, порву всех!
КРАТЧАЙШЕЕ СРЕДСТВО КОММУНИКАЦИИ
– Да, я слышала, Вас очень боятся в редакции. – Да. – Матом на подчиненных кричите.
– Да.– Не стыдно?
– Нет. Я очень люблю своих сотрудников, покупаю им квартиры, дарю машины. Но работа есть работа. Матом я ругаюсь, потому что это самое короткое средство коммуникации. Русские слова вообще очень длинные. Главное – не унижать достоинство человека.
ДВОЙНОЙ СТАНДАРТ
– Вот, сами о достоинстве заговорили. Фотографировать при смерти человека – не значить унижать его достоинство?
– Мы снимали больного Караченцова. Кто его не снимал? НТВ не снимал? Первый канал не снимал? Он – звезда, люди хотят знать о нем. Другое дело, если ты смакуешь. Но если с уважением, вызывая боль и сопереживание...
Был великий актер Вицин. Один из наших агентов говорит: Вицин – в больнице, лежит в коридоре. Я не поверил. Посылаю журналистов, и, действительно, Вицин лежит в коридоре на грязном топчане! Мы это опубликовали. И когда газета утром вышла, Никита Сергеевич Михалков, честь ему и хвала, понял, что это – скандал. Перевезли актера в ЦКБ – мгновенно. Не нужно было печатать?
– Но этот пример – оправдание для всего остального.
– Здесь есть тонкая грань. То же самое, что и с матом. Если оскорбляешь достоинство человека, его личность – это одно, а если ругаешь его как функцию – другое.
– Ваша жена хотела бы вас видеть в таком положении?
– Если бы она захотела быть артисткой, я бы ей объяснил, что это – обратная сторона медали. Я знаком с братом Дианы Гурцкой Робертом. И однажды наши написали о том, что у Мулдашева ей делают операцию. В это же время моя сестра лежала в той же больнице. И Роберт пришел обиженный на разборки. Я ему сказал: «Если про мою сестру напишут, я – порву». Никто не имеет права вмешиваться в ее жизнь, она – домохозяйка. Но Диана – звезда, а ты, Роберт, ее сам на сцену выпустил. И ты выбрал этот путь. Вот я, например, никогда не реагирую на то, что про меня пишут, хотя иногда что-то не нравится.– И – возвращаясь к истории с властью – к ней так же относиться не надо?
– Есть маленький нюанс. Они отвечают еще за жизнь огромного государства, на них ответственность за жизни 140 миллионов человек. И здесь надо немножко фильтровать, вот и все, соображать, что ты делаешь. Вот, вам пример приведу. Наши случайно сняли жену одного из руководителей страны на вокзале – она садилась в поезд. Я категорически сказал: «Не публиковать, пока поезд не проедет и не пройдет час после этого» – есть вопросы безопасности. Потом опубликовали.
ЗОЛОТОЕ ПЕРО
– Если вспомнить о старой сделке, когда фонд Бориса Федорова UFG Private Equity продал свой пакет (50% минус одна акция) в «Ньюс медиа» за $80 млн структурам, близким к «Национальной медиагруппе» братьев Ковальчуков. Были переговоры о продаже у Вас с Лебедевым, наверное, с кем-то еще? – Лебедев со мной вел переговоры – хотел купить мою долю. Звонит: «Давай встретимся в ресторане «Арарат-Хайят». Давай. «Хочу купить твою долю», – говорит. А я не хочу продавать! Встретились еще. Да, он – умный, толковый парень, но посмотрите его блог – поливает везде «Твой день», «Жизнь», постоянно нас хает. Говорит, желтая пресса никому не нужна. А сам, блин, предлагал мне бешеные бабки за то, чтобы купить. – И как случилось, что пришли Ковальчуки?
– Я не знаю, кому Борис Григорьевич [Федоров] продал свою долю, честно вам скажу. Он поставил меня в известность, что продает. Я сказал: «Хорошо». Моя доля осталась у меня, свою он продал. У нас открытое акционерное общество, и я тоже могу свою долю (50% + 1 акция) продать, не ставя никого в известность. – Вы говорите, что таблоидная пресса не может расшатывать власть. А продаваться без указаний или согласований сверху она может?
– Продаваться – это как?– В прямом смысле, когда отходят пакеты акций от одного собственника другому.
– Думаю, ни в одной стране мира газеты уровня газеты «Жизнь», с такими тиражами, никогда без согласований с властью не продадутся. Вот вы говорите, что у меня психология заговоров... Вы слышали про Роберта Максвелла? Медиамагната с огромной империей, у которого случился бзик и он решил, что это он управляет своими СМИ? Однажды он плавал и утонул, а медиаимперия потом развалилась... Вот если Мердок объявит, что продает The Sun в Англии, они ведь не побоятся принять специальный закон и запретить продавать The Sun. В Россию, например. Гарантирую! Мердок хотел купить в Германии телекомпанию Кирха. Немцы не продали – антимонопольная служба запретила покупать. – Да я и про российскую историю с НТВ помню.
– Да везде так! Просто у нас это воспринимается как «наши – сволочи, а там – демократия». Вы знаете, сколько гражданин Америки и Австралии Мердок прошел, чтобы купить английский Times? Да пусть попробует кто-то из российских олигархов купить что-то серьезное там (я не говорю про листки, которые купил Лебедев, которые за один фунт ему продали). Вот Прохоров, например, у которого есть кэш, заявит: «Хочу купить The Sun». Миллиарда три долларов, наверное, газета стоит. Да ему в жизни не продадут! Ни за три, ни за тридцать! Думаю, власть это понимает. Думаю, Борис Григорьевич продал структурам своим аффилированным. Но поверьте мне, ко мне никто не приходит!– Вы ходите?
– Куда? К Ковальчукам? Я их не знаю вообще.– К Владиславу Юрьевичу?
– Владислава Юрьевича я видел несколько раз и считаю, что он – один из умнейших людей. Реально! Пообщайтесь с ним 30 минут, и вы поймете. Вот возьмите его заметку из журнала «Русский пионер». Это пишет человек сам! Я своим журналистам распечатал заметку, раздал на планерке и сказал: «Сможете такой текст написать?» У нас ведь молодые, типа вас, журналисты тоже буянят, что Владислав Юрьевич – душитель свобод... Вот я им говорю: «Можешь, как Сурков текст написать?» – Не можешь – закрой рот. Так?
– Конечно.
ИСКУССТВЕННЫЙ ВРАГ
– Почему вы так пренебрежительно говорите о конкурентах?
– Я считаю, что [гендиректор и главный редактор «Комсомольской правды» Владимир] Сунгоркин, – толковый и талантливый человек. Он – очень сильный управленец. Но я не считаю, что «Комсомольская правда» сейчас – хорошее издание. Вы слышали о газете «Жизнь» до того, как мы сюда пришли? Нет. А они пришли, когда у одного издание насчитывало 16 миллионов читателей, у другого, – «АиФ» – 32 миллиона, у МК только в Москве 2 – 3 миллиона было. Не они создавали, издания создавались поколениями! Ты возьми, с нуля создай, а потом понтуйся.
А вообще, я искусственно иногда создаю конкурентов и врагов. Ведь если их не видишь, двигаться вперед нельзя. Подкручиваю, что это – наши враги, что мы должны их победить. Метод управления такой.
БУДУЩАЯ ЖИЗНЬ
– Как вы себе будущее издательского дома представляете?
– Все – в руках Бога, от человека зависит мало.
– По наследству передать хотите?
– Наверное. Один сын, Ашот, работает у меня редактором. Второго, Артема, который, как и вы, с легким приколом относится к таблоидам, прямо сейчас жду на переговоры – уговариваю начать у меня работать. Мы с 1 октября очень сильно будем преобразовывать наш сайт life.ru. И я хочу взять Артема консультантом – по блогам, по западной журналистике – чтобы перепечатки с их сайтов у нас были. У нас пока слабо это развито.
– Интересно рассказываете – Петр Великий, королева, Путин, который мороженое покупает. А Вы сами сидите в кабинете и матом ругаетесь на журналистов.
– Да, сегодня утром вот ругался. Пропустили одну тему – как пароходы в Москве в воскресенье столкнулись. Агент не позвонил – думал, в понедельник позвонит. В итоге, тема ушла, а могли бы быть первыми.
