Книга российской писательницы Марии Степановой «Памяти памяти» в переводе Саши Дагдейл вошла в шорт-лист Международной Букеровской премии. Имя лауреата объявят 2 июня на онлайн-церемонии в Ковентри. До Степановой номинантами престижной премии становились только двое писателей из России: в 2009 году Людмила Улицкая («Даниэль Штайн, переводчик»), в 2013-м – Владимир Сорокин («День опричника»). Книга Степановой вышла в 2017 году и получила заслуженное признание (российские премии «НОС» и «Большая книга», немецкий перевод Ольги Радецкой получил в 2020 году премию «Мосты. Берлин» как лучшая переводная книга года), но ее номинирование на международного Букера сейчас, накануне 9 мая, дает повод рассматривать книгу через призму всего послевоенного существования России и Европы.
Формально это семейная хроника, книга о поисках корней – в России, на Украине, во Франции. Судьбы родственников Степановой, по ее признанию, типичны для пред- и послереволюционной эпохи и вообще ХХ века. Такие книги давно уже стали привычным жанром, особенно в Европе – а к 2021 году даже, можно сказать, приелись. Но книга Степановой как раз нечто иное: это препарирование и деконструкция самого жанра. Временами автор сомневается в достоверности таких раскопок, местами смеется над типичными курьезами (вот она приехала в Саратов, по очередному адресу, где жили ее предки; входит во двор, и тотчас «узнает», как ей кажется, себя – в каждом наличнике и фрагменте ограды; а на следующий день выяснится, что адрес был не тот). Написана книга в жанре эссе; у нас он, в отличие от западной традиции, представляет собой помесь всего хорошего со всем случайным. Степанова возвращает жанру эссе строгие интеллектуальные рамки – где красота слова нужна для того, чтобы почеркнуть главенство мысли. Тем самым книга эта – еще и попытка заставить русскую литературу «мыслить», вырвать ее из тупика описательства, в который она попала примерно в 1990-х. Текст воспринимается поэтому сложно, книга не поддается линейному пересказу. Но все же попытаемся вычленить из нее основные смысловые узлы.
Селфи и память
Несмотря на то что «помнить о прошлом» для человечества считается социально одобряемой практикой, принято констатировать, что люди предпочитают забывать любые уроки. Степанова опровергает этот тезис довольно неожиданным образом. Человечество, может быть, и хотело бы «все забыть» – но не может; просто эта память, в отличие от декларируемых государством канонов, принимает бессознательные формы, иногда кажущиеся абсурдными и легкомысленными. Например, общее помешательство, захлестнувшее мир, – культура селфи и вообще документирование собственной жизни буквально по минутам (я встал, я поел, я погулял с собакой), – привело нас сегодня к перенасыщению информацией. Тонны фотографий, которые мы делаем о своей жизни, не предполагаются к просмотру даже нами самими (вспомните, когда вы пересматривали собственный архив за последние лет пять, скажем). Невозможно представить, кто все это будет смотреть («контора пишет, но некому читать», пишет Степанова) – это под силу разве что высшему разуму. И это перенасыщение свидетельств о себе – тоже в своем роде смерть автора: тавтология убивает уникальность момента и парадоксальным образом делает нас невидимыми, неразличимыми. «Впереди у них – альтернативное кладбище, огромный архив человеческих тел, о большинстве которых мы ничего не знаем, кроме того, что они были», – пишет Степанова.
Однако эта безудержная самофиксация означает, как можно понять у Степановой, не что иное, как бессознательную попытку изжить, компенсировать задним числом опыт предков-невидимок. Мы, потомки и наследники ХХ века, века катастроф, снимаем «за себя и за того предка»: за всех тех, кто сгорел в войнах и революциях ХХ века, или попросту был стерт индустриальным бытом, или придавлен к земле бесправием. За всех тех, от кого в памяти не осталось буквально ничего. В их числе – и командир стрелкового взвода 7 строевой роты 994 стрелкового полка лейтенант Леонид Гиммельфарб, дальний родственник Марии Степановой и один из героев ее книги, погибший на Ленинградском фронте двадцатилетним – от него осталось несколько писем и извещение о гибели, подписанное заместителем командира полка А. Угольковым. Оно начинается так: «Здравствуйте, Вера Леонтьевна. Здравствуй, родная мать».
Книгу не читала, как и эту рецензию. Но думаю, у нее прекрасные шансы взять Букер. Как и у Манижи победить на Евровидении. Всё нерусское, что есть в России, европейцами изо всех сил поощряется.
Книгу читал два раза, задолго до ее выдвижения на Букера. Очень понравилась, но мне и поэзия Степановой близка. Мнение «нечитавших» по определению не представляет интереса в принципе т. к. не имеет содержания. Но вызывает онтологический интерес Ваше определение «всего русского» - как все, «не поощряемое европейцами изо всех сил». ИМХО, таким «русским» быть тоска, потому как в Вашем мире определение «русскости» возможно лишь через негатив, и тот безыскусный, чисто в лоб. Может это и есть настоящая «русофобия»?? А может просто до физики Краевича не дошли… :) :)
Вы напридумывали. Я вовсе не "по определению" не читала "Памяти памяти". Я эту книгу ПОКА не читала. Допускаю даже, что она мне понравится. В данном случае говорю о том, что для международного Букера она именно по определению хороша. Как и для Евровидения по определению хороша достаточно плохая, на мой взгляд, песня Манижи.
Глазам не верю. Помню, как два года назад я впервые услышал о книге Степановой за границей, и тогда живо обсуждался вопрос её перевода (в частности, на польский). Я и предположить не мог, что в ней скрыты столь серьёзные вопросы.
Рецензия образцовая. Глубокое прочтение, глубокий анализ. Качество материала, язык - всё на высоте. Низкий поклон Андрею. Кусаю локти, что книга до сих пор не прочитана.
По поводу последнего абзаца: память в представлении Степановой и память в представлении нынешней российской власти - это далеко не вопрос актуальности или неактуальности. Это вещи абсолютно несопоставимые. То, что нам пытаются втюхать сейчас, - это не память и не её искажение, это дешёвый фастфуд для тупых, самое примитивное средство манипуляции массами. Это никакая не память, а надругательство над памятью.
Спасибо за рецензию! Книгу читала, но всей этой философии не разглядела, с вашей помощью решила почитать снова, может что-то новое увижу.