Дахау. Фото: wikipedia.org
Книга российской писательницы Марии Степановой «Памяти памяти» в переводе Саши Дагдейл вошла в шорт-лист Международной Букеровской премии. Имя лауреата объявят 2 июня на онлайн-церемонии в Ковентри. До Степановой номинантами престижной премии становились только двое писателей из России: в 2009 году Людмила Улицкая («Даниэль Штайн, переводчик»), в 2013-м – Владимир Сорокин («День опричника»). Книга Степановой вышла в 2017 году и получила заслуженное признание (российские премии «НОС» и «Большая книга», немецкий перевод Ольги Радецкой получил в 2020 году премию «Мосты. Берлин» как лучшая переводная книга года), но ее номинирование на международного Букера сейчас, накануне 9 мая, дает повод рассматривать книгу через призму всего послевоенного существования России и Европы.
Формально это семейная хроника, книга о поисках корней – в России, на Украине, во Франции. Судьбы родственников Степановой, по ее признанию, типичны для пред- и послереволюционной эпохи и вообще ХХ века. Такие книги давно уже стали привычным жанром, особенно в Европе – а к 2021 году даже, можно сказать, приелись. Но книга Степановой как раз нечто иное: это препарирование и деконструкция самого жанра. Временами автор сомневается в достоверности таких раскопок, местами смеется над типичными курьезами (вот она приехала в Саратов, по очередному адресу, где жили ее предки; входит во двор, и тотчас «узнает», как ей кажется, себя – в каждом наличнике и фрагменте ограды; а на следующий день выяснится, что адрес был не тот). Написана книга в жанре эссе; у нас он, в отличие от западной традиции, представляет собой помесь всего хорошего со всем случайным. Степанова возвращает жанру эссе строгие интеллектуальные рамки – где красота слова нужна для того, чтобы почеркнуть главенство мысли. Тем самым книга эта – еще и попытка заставить русскую литературу «мыслить», вырвать ее из тупика описательства, в который она попала примерно в 1990-х. Текст воспринимается поэтому сложно, книга не поддается линейному пересказу. Но все же попытаемся вычленить из нее основные смысловые узлы.
Селфи и память
Несмотря на то что «помнить о прошлом» для человечества считается социально одобряемой практикой, принято констатировать, что люди предпочитают забывать любые уроки. Степанова опровергает этот тезис довольно неожиданным образом. Человечество, может быть, и хотело бы «все забыть» – но не может; просто эта память, в отличие от декларируемых государством канонов, принимает бессознательные формы, иногда кажущиеся абсурдными и легкомысленными. Например, общее помешательство, захлестнувшее мир, – культура селфи и вообще документирование собственной жизни буквально по минутам (я встал, я поел, я погулял с собакой), – привело нас сегодня к перенасыщению информацией. Тонны фотографий, которые мы делаем о своей жизни, не предполагаются к просмотру даже нами самими (вспомните, когда вы пересматривали собственный архив за последние лет пять, скажем). Невозможно представить, кто все это будет смотреть («контора пишет, но некому читать», пишет Степанова) – это под силу разве что высшему разуму. И это перенасыщение свидетельств о себе – тоже в своем роде смерть автора: тавтология убивает уникальность момента и парадоксальным образом делает нас невидимыми, неразличимыми. «Впереди у них – альтернативное кладбище, огромный архив человеческих тел, о большинстве которых мы ничего не знаем, кроме того, что они были», – пишет Степанова.
Однако эта безудержная самофиксация означает, как можно понять у Степановой, не что иное, как бессознательную попытку изжить, компенсировать задним числом опыт предков-невидимок. Мы, потомки и наследники ХХ века, века катастроф, снимаем «за себя и за того предка»: за всех тех, кто сгорел в войнах и революциях ХХ века, или попросту был стерт индустриальным бытом, или придавлен к земле бесправием. За всех тех, от кого в памяти не осталось буквально ничего. В их числе – и командир стрелкового взвода 7 строевой роты 994 стрелкового полка лейтенант Леонид Гиммельфарб, дальний родственник Марии Степановой и один из героев ее книги, погибший на Ленинградском фронте двадцатилетним – от него осталось несколько писем и извещение о гибели, подписанное заместителем командира полка А. Угольковым. Оно начинается так: «Здравствуйте, Вера Леонтьевна. Здравствуй, родная мать».
