Рубен Ениколопов

Большинство жителей России пока не до конца прочувствовали, поняли и ощутили на себе кризис. Многим по-прежнему мнится, что он пришел к нам из Америки, и поддерживают действия/бездействие российской власти. Граждане изменят свое мнение и изменятся сами, только когда столкнутся с достаточно жестоким кризисом. Но сейчас никто не сможет уверенно сказать, насколько он будет жестоким и долгим.

Проблема в том, что в России экономический кризис был неизбежен. Экономические успехи российской экономики, которыми так гордилось российское руководство, были достигнуты прежде всего за счет обилия дешевых денег в мировой экономике и бума на сырьевых рынках. Подобная ситуация не могла быть устойчивой и рано или поздно должна была закончиться. Текущий кризис является оборотной стороной экономических успехов прошлых лет, и российское руководство несет ответственность за экономические проблемы в стране ровно в той же мере, в которой оно ставило себе в заслугу успехи последних лет. Российской власти просто повезло, что весь мир свалился в столь сильный кризис – теперь есть, на кого свалить вину за наши неприятности. Вот если бы мировая экономика просто притормозила, Россия столкнулась бы с кризисом – возможно, более локальным и мягким – зато его нельзя было бы на кого-то свалить.

Именно мировой масштаб кризиса играет на руку популистской российской власти: у нас в стране вообще сложился режим, очень близкий к популистским режимам Латинской Америки. Я бы не стал называть это "мягкой диктатурой", термина "мягкая диктатура" в научной литературе вообще нет. Диктаторские особенности существующего в России режима пока практически никак не проявились: а раз не проявились, нельзя сказать, "жесткая" диктатура или "мягкая". Очень легко быть диктатурой, если тебе кто-то угрожает – но российской власти в последние годы реально не угрожал никто. Нет и очевидных признаков сопротивления режиму – во всяком случае, они малочисленны и локальны – поэтому оценить "диктатура – не диктатура", "мягкая или жесткая" нельзя.

Впрочем, есть пример Ходорковского: его можно было бы принять за признак угрозы режиму, а ответ режима – диктаторским. Но схватка Путина с Ходорковским была больше похоже на разборку на вершине Олимпа, а не на политическую борьбу противников, отражающих предпочтения различных групп населения. 

Российские избиратели в подавляющем большинстве действительно поддерживают "партию власти". До последнего времени это было связано с тем, что у людей было ощущение: они стали жить лучше, а будут – еще лучше. Манипуляции на выборах, конечно, играют роль, но они не критичны. Если бы не было фальсификаций, результат был примерно тем же самым. Даже если бы Каспарову дали возможность свободно говорить, ничего бы не изменилось.

Такая массовая поддержка была связана с двумя вещами: во-первых, с объективной реальностью (до кризиса жить стало лучше), во-вторых, с положением в сфере массовой информации и коммуникаций: гражданам просто неоткуда узнать, что все не так хорошо, как кажется, и как говорят.

Граждане поверили в то, что им живется хорошо, а власть имущие впали в иллюзию, что это имеет отношение к их действиям. То есть политическая поддержка имела экономическую подоплеку.

Даниэль Тризман, профессор политологии Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе, выступая на недавней конференции в Высшей Школе Экономики, убедительно показал, что поддержка "партии власти" прежде всего объясняется представлениями людей об экономической ситуации в стране. В основном, эти представления отражают реальную экономическую ситуацию, но также просматривается и влияние СМИ. Во время предвыборной кампании у людей резко улучшается и мнение о том, как живет страна, даже в том случае, если при этом у них лично жизнь не улучшается. При этом модель поведения, при которой избиратели начинают думать, будто у них все хорошо, оказывается неэффективной. Тогда им трудно объяснить, что могло быть лучше. Большинству людей не хватает фантазии понять, что они не так уж хорошо и живут: пока человек не знает, что может быть по-другому, он доволен жизнью. Поэтому ограничения на распространение альтернативного мнения стратегически очень вредно для развития страны и общества.

Есть еще один любопытный момент: люди не готовы воспринимать информацию о том, что у них все могло быть лучше – если они считают, что и так хорошо. А вот когда им становится хуже, а им объясняют, что могло быть не так плохо – эта информация действует.

Именно поэтому жесткий кризис может изменить российского избирателя.