Пеняющие на зеркало: исповедь Алексея Навального и ее критики

Прошла неделя с появления в Сети обращения Алексея Навального, которое он назвал своей исповедью о страхе и ненависти, но его обсуждение только набирает обороты, и это в наше время, когда любая сенсация держится в топе пару-тройку дней, пока ее не перебьет в массовом сознании новая. Пожалуй, еще ни одно заявление Навального не вызывало такого бурления (хотела использовать популярный в интернете мем, но удержусь), причем самая бурная реакция на его исповедь идет не во власти, которой противостоит оппозиционный политик и узник режима, а в среде его как бы единомышленников.

Не смея претендовать на роль арбитра в этом заочном споре (не будем забывать, что Навальный находится в заключении и 4 августа сего года был приговорен к новому, ужасному по длительности и жестокости сроку — 19 годам в колонии особого режима, поэтому участвовать в дискуссиях может только опосредовано и с неизбежной в этой ситуации задержкой во времени), я считаю своим гражданским долгом выступить в защиту и поддержку Алексея Навального. Ожидаю обвинений уже в свой адрес в предвзятости и субъективности, которую кто-то назовет несовместимой с журналистикой, поэтому хочу предварить свою статью небольшим пояснением. Нейтральной, стерилизовано объективной, абсолютно индифферентной к описываемым событиям журналистики не бывает. Человеческий фактор неизбежен в любом журналистском жанре, в том числе и в новостной заметке. Да что там, даже роботы-поисковики выдают информацию с перекосом в ту или иную сторону, ведь настраивают их люди. Поэтому сразу заявляю: этой статьей я пытаюсь защитить и поддержать Алексея Навального, который в силу обстоятельств не может на равных отстаивать свою позицию. Возможно, он не нуждается в моей защите, даже, скорее всего, не нуждается. Но это не менее важно для меня самой, отстаивая точку зрения Навального, я также отстаиваю и свою личную позицию в этом ценностном противостоянии, так четко обозначенном после публикации поста Навального. Моя эмоциональная вовлеченность не уменьшает и тем более не отменяет профессиональной честности, без которой журналистика легко превращается в пропаганду, я оперирую только фактами и свои выводы делаю на основании их.

После этого необходимого, на мой взгляд, пояснения, приступаю собственно к теме статьи: что я прочитала в исповеди Навального, как я понимаю его текст, и как прочитали его представители разных ценностно-политических страт одного, казалось бы, либерально-оппозиционного поля России.

Исповедь Навального

Как только ни называют этот пост Навального — манифест, декларация, программный текст, я же думаю, что его стоит определять так, как назвал сам автор, — исповедь. Исповедь подразумевает предельную откровенность и честность, но также и максимальное доверие к тем, к кому она обращена. Алексей Навальный политик, поэтому он исповедуется не тайно, а публично, перед всем миром, но в первую очередь перед своими единомышленниками. Он рассказывает об очень интимных, болезненных лично для него мыслях, не скрывает, даже подчеркивает, чувства, которые они у него вызывают. Он говорит о своем страхе и ненависти — это очень сильные чувства, которые заставляют человека действовать. Навальный надеется, что, исповедуясь перед нами, он сможет вызвать в нас ответную реакцию, что сможет заразить нас своим страхом и своей ненавистью, и это заставит нас начать действовать; что мы тоже, как и он, будем предельно честны, что не будем больше прятаться за привычные формулировки, а начнем называть вещи своими именами; что не будем искать компромиссов, а будем верны принципам; что будем искать способ выбраться из порочного круга, в котором движемся с начала 90-х и который привел нашу страну к катастрофе.

«Я очень боюсь, что битва за принципы снова может быть проиграна под лозунгами «реальной политики, — пишет нам Навальный. — Посоветуйте мне, пожалуйста, как избавиться от этих ненависти и страха. Мне бы очень было интересно почитать какие-то ваши мысли об этом. Я попрошу, и мне пришлют по почте отзывы, если они будут. Пока, мне кажется, ничего тут не придумаешь лучше, чем оставаться верным себе и неустанно разъяснять людям на многочисленных примерах, что демократические принципы — прагматичность, независимый суд, честные выборы и равенство всех перед законом — лучшие механизмы суровой реальной жизни на пути к процветанию. А тайные фонды-общаки и мечты о хорошем диктаторе — это химера и наивная чушь. Только когда подавляющее большинство в российской оппозиции будет состоять из тех, кто ни при каких условиях не принимает поддельные выборы, неправильный суд и коррупцию, тогда мы сможем правильно распорядиться шансом, который обязательно выпадет вновь».

Предвижу возражения, что это вовсе не реальная исповедь, а риторический прием, который использует Навальный — бесспорно талантливый публицист. Конечно, в этом есть элементы риторики, и Навальный был бы плохим публичным политиком, если бы был плохим оратором. Но не забывайте, в каких условиях находится человек, написавший эти строки, что он пережил и что его ждет впереди. Не забывайте, что он абсолютно осознанно выбрал для себя этот страшный путь, и что впереди него маячит совершенно не иллюзорная смерть. Поэтому исповедь Алексея Навального, обращенная к своим единомышленникам, настоящая, и слова его подкреплены не риторическими приемами, а реальными страданиями.

Ненависть Навального

Ненависть. Вот как о своей ненависти пишет Навальный, вот, кого он «люто, бешено» ненавидит:

«Тут так много причин для нее, а твое бессилие — мощнейший катализатор процесса. Так что, если дать ненависти волю, она доконает и сожрет тебя. Но, признаюсь честно, есть она у меня. И еще какая… Бешусь я страшно после заседаний местного райсуда. Там простейшие дела, пространства для юридических ухищрений нет, и судьи просто и откровенно говорят на черное: «А это белое, смотрите, в справке написано — белое» и выносят демонстративно незаконные решения.

Но хоть я иногда, не выдерживая, ору на какого-нибудь «судью» Самойлова, ненавижу я своей огромной ненавистью совсем не его. И не ментов-беспредельщиков-воров из колонии. И не ФСБшников, что ими командуют. И даже, вы удивитесь, не Путина.

Ненавижу я в такие моменты тех, кого любил. За кого был горой, из-за кого спорил до хрипоты. И себя ненавижу за то, что их когда-то любил.

Не было в нашей стране ни ползучего, ни явного переворота во главе с людьми из спецслужб. Не приходили они к власти, оттеснив от нее демократов-реформаторов. Сами. Сами позвали. Сами пригласили их. Сами научили, как выборы подделывать. Как собственность целыми отраслями красть. Как врать в СМИ. Как менять законы под себя. Как силой подавлять оппозицию. И даже как устраивать идиотские бездарные войны.

Поэтому ничего я не могу с собой поделать и люто, бешено ненавижу тех, кто продал, пропил, растратил впустую тот исторический шанс, что был у нашей страны в начале девяностых. Ненавижу Ельцина с «Таней и Валей», Чубайса и всю остальную продажную семейку, которые поставили Путина у власти. Ненавижу аферистов, которых мы почему-то называли реформаторами. Сейчас-то ясно как день, что ничем, кроме интриг и собственного благосостояния, они не занимались. В какой еще стране столько министров «правительства реформ» стали миллионерами и миллиардерами? Ненавижу авторов глупейшей авторитарной конституции, которую нам, идиотам, втюхали как демократическую, уже тогда дав президенту полномочия полноправного монарха.

Особенно ненавижу всех за то, что не было даже серьезной попытки убрать основы беззакония — провести судебную реформу, без которой все остальные реформы обречены на провал… Тогда все политические силы хотели честных судов. Полнейший консенсус в обществе. Если бы независимая судебная власть была создана, то новая узурпация была бы невозможна или сильно затруднена. Так что не заблуждайтесь: штуку, которая сейчас лихо выдает невиновным сроки по 8–15–20 лет, начали строить задолго до Путина. И сейчас ясно: в Кремле и правительстве девяностых никто и не хотел независимого суда. Потому что такой суд стал бы помехой на пути коррупции, подделки выборов, превращения губернаторов и мэров в несменяемых князьков.

Алексей Навальный

Zamir Usmanov/Global Look Press

Ненавижу «независимые СМИ» и «демократическую общественность», обеспечившие полную поддержку одному из самых драматичных поворотных событий нашей новой истории — подделке президентских выборов 96-го года… Сейчас мы платим за то, что в 96-м посчитали, что подделка результатов выборов — это не всегда плохо. Цель оправдывала средства.

Ненавижу олигарха Гусинского (хоть он уже давно не олигарх) за то, что он демонстративно взял на работу замглавы КГБ Бобкова, отвечавшего за преследования диссидентов… То есть не просто не было люстрации — было поощрение негодяев. И сейчас буквально те, кто работал у Бобкова молодыми сотрудниками, сажают и Яшина (включен минюстом в реестр иноагентов — «Власть»), и Кара-Мурзу (включен минюстом в реестр иноагентов — «Власть»), и меня.

Часто приходится слышать, что ельцинское правительство ничего не могло сделать, потому что в парламенте им противостояли коммунисты. Но тем не менее залоговым аукционам 96-го года это не помешало. А вот судебной реформе и реформе спецслужб почему-то помешало.

Ненавижу все руководство России, имевшее в 91-м (после путча) и в 93-м (после расстрела парламента) абсолютную полноту власти и даже не попытавшееся делать очевидные демократические реформы… Конечно, разные люди тогда были у власти. И очень хорошие, честные, искренние тоже. Но это крохотное меньшинство, отчаянная и безуспешная борьба которого только еще лучше показывает нам коррупцию и бессовестность тогдашней властной элиты.

Это не с Путиным в 2011-м, а с Ельциным, Чубайсом, олигархами и всей комсомольско-партийной бандой, называвшей себя «демократами», мы в 1994-м пошли не в Европу, а в Среднюю Азию. Обменяли наше европейское будущее на виллы «Тани и Вали» на «острове миллионеров» Сен-Барт. И когда пресловутые путинские КГБшники/ФСБшники получили свободный доступ к политическим постам, им и делать ничего не пришлось».

Это не просто перечисление объектов, вызывающих лютую ненависть, это — точный анализ действий и бездействия тех, кто был во власти в 90-е годы, в результате которых страной стали руководить спецслужбы, превратившие ее в концлагерь (пока еще с кофейнями и велосипедными дорожками).

Действия:

— принятие конституции, давшей неограниченную власть президенту и уничтожившей независимость парламента;

— залоговые аукционы, передавшие промышленность и недра страны в руки лояльным и подконтрольным власти «олигархам»;

— заигрывание со спецслужбами, которое и привело их к власти;

— войны внутри страны;

— создание подконтрольных СМИ, занимающихся пропагандой в интересах их владельцев;

— нечестные выборы.

Бездействие:

— отсутствие люстрации;

— отказ от судебной реформы;

— отказ от реформы спецслужб.

При этом Навальный не снимает с себя ответственности, признавая, что тогда, в 90-е, не понимал происходящего, поддерживал фальшивых «реформаторов», считал их компромиссы оправданными. Он прошел большой путь, много учился, много думал и анализировал, чтобы прийти к тем выводам, которые он делает. И я, например, полностью с его выводами согласна, причем пришла к ним также постепенно, участь, размышляя, наблюдая и анализируя происходящее в стране за эти тридцать с небольшим лет после прихода к власти «демократов» во главе с Ельциным. Это сейчас я уверено беру эти эпитеты в кавычки, в 90-е я, как Навальный, как множество моих сограждан, поддержавших Ельцина, считала их настоящими демократами и либералами.

У меня сильнейшее разочарование наступило в 1999 году, когда Ельцин назначил своим преемником бывшего офицера КГБ Путина и вскоре досрочно ушел в отставку, обеспечив тем самым Путину президентский пост.

А вот что пишет о своих разочарованиях политолог Владимир Гельман, прозревший, в силу обстоятельств, значительно раньше:

«Сегодняшний пост Навального, посвященный провалу демократизации в России в 1990-е годы (по большей части я с ним согласен), выглядит как послесловие к предисловию моей книги «Авторитарная Россия». …фрагмент предисловия я процитирую:

«Приятным солнечным днем лета 1990 года я сидел в приемной Мариинского дворца в Ленинграде. Я был 24-летним активистом демократического движения, которое незадолго до этого одержало победу на выборах в городской совет. …после ряда бесед я пришел на интервью с председателем совета Анатолием Собчаком… После казавшегося бесконечным монолога он сделал паузу, и я смог задать вопрос, казавшийся мне ключевым для моей будущей работы: «Анатолий Александрович, а как Вы видите систему власти в городе, которую Вы хотите создать?»

Собчак наконец повернулся ко мне, словно спустившись с небес на землю, и сменил тон речи на более откровенный: «У нас очень много депутатов городского совета, они шумные и плохо организованные: они должны в основном работать в округах, вести прием граждан и отвечать на жалобы населения. У нас есть горисполком: он должен заниматься городским хозяйством, дорогами, озеленением, протечками, но не выходить за эти пределы. А я (широкий взгляд вокруг кабинета) с помощью моего аппарата (пристальный взгляд на меня) буду проводить политику в городе». Я был шокирован, услышав столь циничные суждения от человека, который в глазах многих людей воспринимался как символ демократии. «Но ведь это почти то же самое, что было при коммунистах… а как же демократия?»

Собчак, вероятно, был очень удивлен тем, что тот, кто, предположительно, мог стать членом его формирующейся команды, задал ему столь наивный вопрос. Он ответил мне четко, с той интонацией, с какой университетские профессора порой сообщают первокурсникам прописные истины: «Мы теперь у власти — это и есть демократия».

Это высказывание меня потрясло. Большие надежды на новую демократическую политику разом рухнули. Я не мог и не хотел стать маленьким винтиком в нарождавшейся политической машине. Я повернулся спиной к Собчаку и, даже не попрощавшись, покинул кабинет. Затем я направился пешком в Институт социологии: буквально ушел в мир науки из мира политики».

Страх Навального

Навальный в исповеди пишет о своем большом страхе:

«В ужасе и холодном поту я подскакиваю ночью на своих нарах, когда мне чудится, что у нас снова был шанс, но мы опять пошли той же дорогой, что в девяностые. По указателю «цель оправдывает средства». Там, где еще маленькими буковками приписано: «подделывать выборы — это не всегда плохо», «да ты посмотри на этот народ, ну какие из них присяжные», «неважно, что он вор, зато технократ и за велодорожки», «этим людям дай волю, они такого навыбирают», «правительство все еще единственный европеец в России» и другие мудрости просвещенного авторитаризма.

То, что я написал про девяностые, — это не исторические упражнения, не рефлексия и не бессмысленное нытье. Это важнейший и самый актуальный вопрос политической стратегии всех сторонников европейского пути и демократического развития. На меня, знаете ли, огромное впечатление произвела большая подборка разных мнений о нашем расследовании про Алексея Венедиктова и Ксению Собчак…

Фальсификации ДЭГ тщательно доказаны и не подлежат никакому сомнению. Так вот, я поразился тому, что нашлось-таки существенное количество людей, для которых ни элементы схемы «деньги из общака и подделка выборов», ни их объединение «деньги из общака во время подделки выборов» не являются ни порочащими, ни значимыми. Да ну, фигня какая-то. Да, что-то мутили там, нет же доказательства, что ему платили за фальсификации, — просто платили и просто фальсификации. Все это было во времена мамонтов. Началось аж в 2019 году. Уже никто не помнит. Это все неважно, главное, что он сейчас «против войны»…

Это частный пример, но он, как и ситуация с Мурзагуловым, как и призывы Ходорковского брать оружие и вставать в отряды Пригожина, прекрасно показывает, что и сейчас, в 23-м году, на фоне репрессий, посадок и войны, у нас по-прежнему лояльность принципам подвергается сомнениям и рассматривается многими как наивная, романтическая и вообще как «белое пальто». Личная лояльность, принадлежность к корпорации, старая дружба расцениваются многими как более важные.

Я не предлагаю ни в коем случае расстрелять Алексея Венедиктова, или повесить, или аккуратно подстричь. Не надо никаких зверств. Но ведь можно же НЕ ОДОБРЯТЬ того, что он сделал, и не считать его политическим союзником. Потому что, простите, если для нас политический союзник — тот, кто продает наши голоса «Единой России», то кто мы вообще, для чего мы нужны?

Так что не сомневайтесь. Завтра будет новый шанс — то самое окно возможностей, прямо завтра нам придется иметь дело с теми, кто считает, что кое-где выборы надо отменить или подделать («а то выберут экстремистов»), подкупать журналистов — это нормально («мы никому не платим, просто попросили знакомого олигарха купить этот телеканал»), суды лучше подержать на крючке («а то подкупят судей и присяжных»), кадровую основу власти менять нельзя («они же профессионалы, не с улицы же нам людей набирать»), и так далее, и так далее… И люди с такими идеями будут вовсе не путинисты и не коммунисты — они вновь станут называть себя демократами и либералами».

Я разделяю страх Навального в полной мере. Более того, я много раз пыталась объяснить это окружающим, предупредить, чем грозит терпимость к такого рода «компромиссам», что лояльность и дружеские отношения не должны заменять принципы, что отсутствие в нашем обществе института репутации — очень опасная вещь, так как нельзя забывать и прощать людям совершенные подлости и преступления только за их имидж «демократов» или «эффективных менеджеров», особенно, если они за них не покаялись, не понесли наказания и продолжают действовать в том же духе. Что отсутствие сведений о том, кто финансирует СМИ, ведет к их ангажированности, потому что не бывает независимых СМИ с непрозрачным финансированием. И всегда при этом была ошельмована теми, кто, называя себя демократами и либералами, являлся на самом деле интеллектуально обслуживающей власть прослойкой, причем обслуживающей не по наивности или из-за своих взглядов, а за щедрые гонорары и прочие ништяки.

Об этом же пишет писатель и публицист Михаил Берг:

«Навальный видит истоки путинского режима в режиме Ельцина и политики его правительства, именовавшегося реформаторским, заработавшего на приватизации и своих должностных обязанностях миллионные и миллиардные состояния. А затем санкционировавшего приглашение Путина в виде охранника их состояний и властных прерогатив. И для меня это настолько очевидно, даже тривиально, что мне не хочется ни подтверждать упреки Навального, ни отвечать его критикам, защищающим если не себя, то свой социальный и дружеский слой. Нет, я скажу о том, о чем Навальный пока не сказал, но рано или поздно обязательно скажет. О той ответственности за Путина и его режим, который несут не министры ельцинского правительства или олигархи, заработавшие состояния с использованием чубайсовской приватизации и залоговых аукционов, о людях не из бизнеса и правительства, не из чиновничества или семей, близких к кремлевскому горцу. Я о представителях всей той интеллектуальной массы моего или близкого круга, которые как при Ельцине, так и при Путине оказывали Кремлю более чем важные и системные услуги, я бы сказал, лингвистического и политологического свойства; либо просто молчали, делая вид, что не видят, на чьи деньги существуют из года в год и куда все это катится.

И если вы полагаете, что это — преувеличение или, не знаю, сведение счетов, то я попрошу вас вспомнить, какой власть пришла в Кремль в том же 1991–92 после провала августовского путча? Она пришла словесно и интеллектуально голой и нищей, убогой, в партийной парше и кале и не умеющий ничего: не знающей как сказать и обратиться к демократическим ширнармассам, как соответствовать моменту. И всё их интеллектуальное обличье соткали буквально вручную именно наши с вами друзья по интеллектуальному либеральному изводу. И это далеко не только Павловский (и десятки если не сотни работавших на него). Это были наши друзья по редакциям культурно вменяемых журналов и газет, периодически ходивших на заработок в Кремль, работавших там пресс-секретарями, советниками, координаторами. Именно они писали речи, они учили новому языку немых и убогих. Одна газета КоммерсантЪ дала десятки имен тем, кто ставил на детские трясущиеся ножки эту власть, объясняя, как ходят, как сдают, обучая азам языка обмана и пропаганды. И делали это на протяжении десятилетий… Это была вдохновенная работа изысканных интеллектуалов, которые ради неё бросали свои университеты или СМИ и шли в Кремль учить власть наябывать людей. Все имена известны, но пусть их обнародует в свое время Навальный. Или их слишком много для одного раза?»

Хейтеры Навального

Как верно отметил историк Иван Курилла, «Навальный продолжает показывать, что может влиять на повестку дня даже из тюрьмы. Сколько народу бросилось отвечать ему, соглашаться или возражать. Умение управлять содержанием общественной дискуссии, не имея в распоряжении ни телевидения, ни армии, — прямо из застенка — огромный политический талант».

Но, к сожалению, громче всего звучат голоса тех, кто ему возражает, причем не в качестве полемики, а пытаясь лишить его субъектности. Текст Навального, как палка, сунутая в муравейник, разворошил уютный междусобойчик тех фальшивых «либералов», «демократов» и «реформаторов», про которых он написал, упомянутых в его исповеди и не упомянутых, но чувствующих, что он задел их жизненно-важные интересы. Как же они все засуетились, как забегали, как пытаются побольнее его укусить!

Главный «аргумент» этих интересантов — что текст послания писал не Навальный. До сих пор они не высказывали сомнений в его авторстве, хотя в соцсетях регулярно появляются посты Навального (никто, кроме совсем уж простодушных, а встречаются и такие, не считает, что Навальный сам набирает их на клавиатуре и размещает в интернете, понятно, что это его тексты, но в интернете их размещают его помощники из числа сторонников), а в СМИ, в том числе зарубежных, появляются статьи Навального. Но как только были задеты их интересы, они начали дружно обвинять сторонников Навального в том, что это они пишут за сидящего в колонии политика.

Михаил Ходорковский (внесен минюстом в реестр иноагентов):

«Огорчен, что очередная статья от имени Навального содержит прямую ложь (пишу «от имени», поскольку не убежден, что в ШИЗО возможно писать такие статьи. Мне, по крайней мере, не давали)…

Комментировать статью более подробно не хочу — она огорчительна. Навальный нужен России, как талантливый политик (их у нас мало). И лепить из него образ плюющегося ядом всененавистника — работа для АП, а не для соратников».

Кирилл Мартынов (внесен минюстом в реестр иноагентов), главный редактор «Новой газеты. Европа» (признана нежелательной организацией на территории РФ):

«Прошу авторов, пишущих «письма Алексея Навального», бережнее заниматься фактчекингом: письма политических заключенных — это не твиттер».

Татьяна Малкина, журналистка:

«Взяла себя в руки, не ограничилась подборкой цитат, прочла исповедь-отповедь главного политического узника отечества целиком. Это его первое послание городу и миру после оглашения безумного приговора, тождественного убийству узника. Я не деструктолог, но не могу молчать. Мне кажется, этот текст писал не он. Или так: если он, то тогда предыдущие тексты — не он».

Аркадий Дубнов, политолог:

«И вот теперь о его последнем «письме». Вы обратили внимание, что в нем ни разу не упоминается Украина? Ни разу… О ненависти к тем, кого любил и поддерживал, — есть. О поиске виновных и личном сведении счетов, — есть. А вот о том, что есть сегодня главная российская беда, покорежившая судьбы миллионов людей и уничтожившая жизни десятков, если не сотен тысяч людей, — нет ни слова… Поэтому я тоже, среди других, тех, кто все эти годы искренне переживает за Алексея Навального, восхищается его самозабвенным мужеством и фантастической стойкостью, не верю, что авторство «письма» принадлежит ему лично. Не может быть сегодня настоящего политика в России, который забыл про Украину… А Навальный — настоящий».

Эта тема — что про Украину в тексте ни слова — звучит у многих критиков Навального. И тех, кто, как Дубнов, видит в этом доказательство, что «письмо не настоящее», и у тех, кто считает, что Навальный — не настоящий политик. Об этом написали и бывший вице-премьер РФ Альфред Кох, и отец и сын политологи Пастуховы (Владимир Пастухов-старший включен минюстом в реестр иноагентов), и галерист и бывший политолог Марат Гельман (включен минюстом в реестр иноагентов), и «совесть нации» Катя Марголис, и безымянный автор «Грани.ру», и множество других.

Разумеется, все эти люди отлично знают, что Навальный много раз совершенно определенно высказывался на эту тему. Но в этот раз он писал не об Украине, а о внутренней российской проблеме, о самой, наверное, большой российской проблеме. И Украину приплетать до кучи, без всякого смысла, только для того, чтобы всем понравиться и угодить, он не стал. Сейчас ведь достаточно сказать или написать, что ты за Украину и против СВО, и больше ничего не надо, иди — получай «паспорт хорошего русского» и прочие плюшки. Многие так и делают. Но это дешевый популизм, неприемлемый для Навального, это не его уровень.

Алексей Навальный у здания Хамовнического суда, где происходит оглашение приговора участницам Pussy Riot, 17 августа 2012 года

Global Look Press/Russian Look/Pravda Komsomolskaya

Еще один «аргумент», который используют хейтеры Навального, обидевшиеся на его откровенность, это то, что Навальный в тюрьме якобы утратил связь с реальностью. «Сильнее» всех об этом высказался Альфред Кох, которого стоит процитировать, дабы подлость этого «реформатора» из 90-х была всем видна:

«Но я не хочу тут дискутировать с сидящим в тюрьме человеком. Хотя его поведение довольно неспортивно: из тюрьмы бросаться в людей дерьмом в расчете на то, что они не отплатят ему той же монетой по принципу «лежачего не бьют»…

Случилось то, что, к сожалению, и должно было случиться: Навальный, сидя в тюрьме, утратил связь с контекстом текущих событий, со злобой дня, с нервом времени. Он живет еще теми, довоенными представлениями о масштабе тех или иных процессов. Это вполне естественно. И обвинять его в этом бессмысленно.

Он перестает быть актуальным. Как не прискорбно, но даже его судебная и тюремная эпопея, его чудовищный срок — это события, которые стали важнее и интереснее того, что он теперь говорит и думает. Потому, что говорит он всю ту же путинскую пропагандистскую жвачку, что и десять лет назад».

«Усомнились, что авторство текста принадлежит Навальному»

Вскоре к борцам с Навальным подоспела «подмога» в виде статьи о «научном исследовании» текстов Навального. Буквально через час после появления этой публикации о ней написал телеграм-канал «Можем объяснить», входящий в когорту СМИ, принадлежащих Ходорковскому*:

«В Украине провели научное исследование общедоступных текстов Алексея Навального до и после того, как он попал в тюрьму. Журналисты утверждают, что их пишет давний соратник оппозиционера Георгий Албуров (внесен минюстом в реестр иноагентов — «Власть»)… Ранее за подписью Навального был обнародован манифест «Мои страх и ненависть», в котором политик критикует тех, кто, по его мнению, виноват в ситуации в стране. Это письмо вызвало шквал критики со стороны оппозиционеров. Многие комментаторы усомнились, что авторство текста принадлежит Навальному».

Тут же подтянулся и помянутый выше Кирилл Мартынов*, написавший в бывшем Твиттере:

«Лингвистический анализ письма Навального показал, что оно написано в стиле Албурова*. Я бы такую тему не согласовал по этическим причинам: мы не будем воевать с политзаключенными. Но украинские коллеги все сделали корректно, находясь вне нашего контекста».

Если бы эти люди, считающие себя журналистами и даже главными редакторами, были хоть немного профессиональны в этой области, они бы не торопились называть авторов статьи коллегами и утверждать о «корректности» и вообще какой-либо «научности» этого «исследования», так польстившего их самолюбию. Мне, да и многим другим журналистам и блогерам, достаточно было сделать несколько кликов компьютерной мышкой, чтобы выяснить, что это за «исследование» и кем оно сделано.

Статья, на которую ссылаются «комментаторы», усомнившиеся, «что авторство текста принадлежит Навальному», была опубликована в англоязычном издании The Kyiv Post, которое только с большой натяжкой можно назвать украинским. Газета The Kyiv Post была основана в 1995 году гражданином США Джедом Санденом, с 2018 года она принадлежит учившемуся в Одессе сирийцу, главе строительно-инвестиционной компании KADORR Group Аднану Кивану. Главный редактор газеты Богдан Нагайло — этнический украинец, уроженец Великобритании, в данное время проживает в Барселоне (Испания), Украину изучает издалека.

Но это, в самом деле, не так важно, гораздо интереснее само «исследование».

Во-первых, текст, опубликованный в Kyiv Post, не исследование, а нечто вроде анонса исследования, которое «будет опубликовано позже», при этом его выводы уже обнародованы.

Во-вторых, метод, которым там якобы исследуются тексты, так называемая «дельта Берроуза», — не «широко принятый в науке», а псевдонаучный метод, придуманный программистом для анализа англоязычных текстов.

В-третьих, использованием таких программ, как Stylo (согласно тексту статьи, анализ проводился с помощью этой программы), для сравнения русскоязычных текстов некорректно, так как Stylo не поддерживает NLP для русского языка, то есть все русскоязычные тексты заранее будут иметь большую оценку похожести из-за частотных слов.

И, наконец, в-четвертых, — личность автора статьи про «исследование» Алексея Боровского, который сам называет себя социологом, но при этом почему-то проводит лингвистическое исследование, а определение авторства — это именно лингвистическое исследование. Оказывается, Алексей Боровский известен в Украине как псевдосоциолог, занимающийся пиаром прокремлевских политиков и использующий для этого сфальсифицированные социологические данные, доверять которым, по мнению профессионалов, нельзя.

Можно сказать, что поспешившие сослаться на это псевдонаучное «исследование» в качестве доказательства своих утверждений, что Навальный в заключении не пишет никаких текстов, «высекли себя сами». Безусловно, это тексты Навального и никого больше. Надо совсем не знать и не понимать Навального, чтобы всерьез рассуждать о том, что за него пишет команда. Навальный, пока он жив, не допустит, чтобы за него писал кто-то другой, чтобы от его имени публиковались не его мысли и идеи.

Я не знаю и могу только предполагать, как он передает свои тексты на волю. Думаю, что разными путями. Я также предполагаю (и не только я, так, например, журналист и писатель Андрей Мальгин придерживается того же мнения), что этот исповедальный текст Навальный написал во время последнего судебного процесса, где его приговорили к 19 годам особого режима. Хотя в ШИЗО, где он почти все время содержится, ему не дают письменных принадлежностей, на время процесса у него были блокнот и ручка (это видно на видео из импровизированного зала суда), и он мог записать то, что тщательно обдумал, и передать адвокатам прямо на процессе.

Фотограф и друг Навального еще со времен проходивших в середине 2000-х «Да. Дебатов» Александра Астахова пишет по этому поводу:

«Задолбали конспирологи со всех флангов. Вам может не понравиться пост Навального о 90-х. Можете иначе оценивать некоторые события или некоторых персонажей. Можете узнать себя в ландшафте этого текста и сами себе не понравиться. Но ваша защитная реакция — оспаривать авторство — это, простите, детсад какой-то.

Вы можете доехать до ковровского или владимирского суда, где регулярно Алексей судится с колонией, и узнать у него через экран, его ли это текст. Ну или просто послушать классные речи, которые он и там постоянно произносит, узнать фирменный слог — и прекратить тиражировать удобную конспирологическую херню. А, вы не можете никуда доехать? Я и забыла. Тогда стоит послушать тех, кто может. Меня, например».

Политиков, которые понятны таким конспирологам, которые подстраиваются под целевую аудиторию, а не смотрят вперед и вдаль — пруд пруди. А таких, как Навальный, очень мало, но правда и будущее на их стороне, именно они настоящие — во всех смыслах.

*******

Навальный больше, чем политик, он стал совестью России. Конечно, он политик, но не такой, к каким мы в России привыкли, он не конформист, он не к власти рвется любой ценой, он болеет душой за Россию, он добровольно пошел за нее на муки, он свою жизнь за нее кладет. Поэтому ему уже не важно, что подумают о нем прикормленные властью записные «оппозиционеры», он думает другими категориями, в историческом масштабе.

Навальный не сразу стал таким. Я знаю его уже почти 20 лет, он был человек с большими задатками и талантами, но вполне обыкновенный. Не герой. Возможно, живи он в нормальной стране и в нормальное время, он так и остался бы обыкновенным. Но ему выпало очень тяжелое испытание, кто-то бы сломался на его месте, а он сумел подняться на высоту, которую достигают единицы. Его воля, совесть, ум подчинены цели, которую он себе сам поставил — и это не власть, а лучшее будущее для России.

К сожалению, Россия не заслуживает таких политиков и таких героев, каким стал Навальный. Вместо того чтобы задуматься о содержании его послания, о чем прямо просит нас Навальный, большинство занимаются полной ерундой, ищут в его тексте подвохи и ошибки, которых там нет. А ведь его исповедь — это приглашение всех нас к размышлению о будущем, если мы вообще хотим, чтобы оно настало.

*включен минюстом в реестр иноагентов