Борис Ельцин и Владимир Путин
Фото: Vladimir Khodakov/Russian Look/Global Look Press
24 года назад, в августе 1999 года, президент России Борис Ельцин назначил Владимира Путина премьер-министром и сразу объявил его своим преемником. Нового царя выбирало не население, а старый царь. И это почти всем нравилось. Одобрение населением ельцинского курса тогда близилось к нулю, но важной задачей, которую ставило ельцинское окружение, выбирая преемника, была преемственность — завуалированное сохранение олигархического правления.
Власть в стране не сменилась моментально, но была перехвачена за следующие 3–4 месяца. Брутальная вторая война в Чечне, взрывы домов, доказавшие, как говорил в эфире НТВ в марте 2000 года Аркадий Мамонтов, что спасти может только сильная и жесткая власть, — это уже была новая эпоха. Взрывы и война развернули общество к мобилизации — наблюдателю оставалось с надеждой следить, как российские войска подходят к Грозному, а Путин завоевывает Госдуму и Кремль. Путин сразу пришел как тот, кто может защитить и спасти. Декабрьское ельцинское «я устал, я ухожу» (слова, которые в том новогоднем обращении 1999 года не прозвучали, но тем не менее вошли в историю) и выборы весной 2000 года лишь зафиксировали передачу власти, фактически произведенную за август-ноябрь.
Путин, ставший вторым российским царем в постсоветскую эпоху, правит Россией 24 года. Первый, Ельцин, — всего 8 лет.
Узурпация выбора
«В президентской республике президент выбирается на конкурентных выборах, где за внимание избирателя борются программы, стратегии развития, личности, социальные группы с разным видением будущего. Чтобы победить, им нужно вступать в коалиции, договариваться о приоритетах и компромиссах…»
В 1999 году вся эта абстрактная и банальная политическая мудрость из учебников казалась придуманной для других стран, не для России. Или даже просто для отвода глаз: чтобы прикрыть настоящую закулисную политическую процедуру. С кем у нас тут договариваться, какие коалиции и компромиссы? С коммунистами? С социал-демократами? И где они?
В 1996 году казалось, что главная политическая цель — это не допустить прихода к власти политических оппонентов, которые отменят рыночную экономику и снова затянут страну в социализм. Выборы-96 трактовались как выборы между жизнью и смертью — а в такой схватке до демократии ли?
Кандидат в президенты Борис Ельцин танцует на предвыборном концерте в Ростове-на-Дону накануне первого тура, 1996 год
Скриншот видео / YouTube
В 1999 причин бояться возврата коммунистов не было. Но ельцинское окружение не без оснований опасалось, что «неправильный» президент в 2000 году начнет пересмотр итогов приватизации.
Ни население, ни политические аналитики, ни западные лидеры почти не высказывали недовольство тем, что смена власти в России происходит так странно. Царь выберет преемника, потом его выбор может быть подтвержден нашим голосованием, но это формальность — как расписаться на какой-нибудь бюрократической бумажке, в смысл которой вникать — только голову ломать. Довольно странно обвинять в узурпации власти, того, кто собрался покинуть власть. Наоборот! Ельцин больше не держится за власть, не настаивает, что его деятельность одобряют 60%, а не 3%. Царь наконец-то признал: у него не получилось.
Но это была именно узурпация власти.
