IV съезд Коммунистической партии Российской Федерации в городе Московский.
Артем Житенев / РИА Новости
Парадокс, но КПРФ во многом страдает от тех же иллюзий, что и «демократическая оппозиция», только с другой стороны. Она так же, как демократы, переоценивает степень идеологизации электората, постоянно путая помогающую ей конъюнктуру со своими личными заслугами.
При этом, будучи системной партией, она (особенно последние пару лет) все теснее связана с властью как формальными, так и неформальными отношениями. Эти связи дают ей, с одной стороны, новые возможности (особенно финансовые, организационные и иногда медийные, что сочетается с наличием в ее составе явных лоббистов госкорпораций). С другой – сужают ей поле маневра для критики той же власти.
К тому же партия все чаще используется как механизм войн между группами федеральной элиты, часть которых оказывается для КПРФ неприкосновенной. Одновременно власть использует технологию «удушения в объятиях», так же как и в случае с иными партиями, стимулируя внутренние расколы и поддерживая политических спойлеров. Причем делает это часто дифференцированно, поощряя КПРФ в регионах сотрудничества с властью и осуществляя нападки там, где конкретные местные лидеры и организации партии представляют реальную оппозицию.
Мифы «красного пояса»
Уже неоднократно писалось о том, что в своей основной массе протестный электорат не левый, он просто прагматичный и выбирающий наиболее перспективное в данный момент направление. И феномен изменения электоральной географии КПРФ тому лучшее доказательство. Широко известен миф о «красном поясе», когда в 1990-е зоной электорального доминирования партии был обширный пояс южных частей Центрального региона и европейской части страны в целом, а также южных регионов Сибири, включая в том числе и многие национальные. Аналогично было внутри многих отдельных регионов – более демократическая столица и более левая периферия. Проще говоря, тогда за КПРФ во многом голосовали национальные регионы и аграрная периферия. В частности, Мордовия, Башкортостан, Дагестан, Кабардино-Балкария и иные были тогда явно левыми.
Крупные города и многие северные и уральские регионы в начале 1990-х годов преимущественно голосовали за условных демократов-реформаторов. В 2000-е почти все бывшие электоральные оплоты КПРФ стали опорой новой партии власти. Первыми как наиболее зависимые от позиций своих элит изменили результаты нацрегионы. За ними потянулась аграрная периферия. Проще говоря, территории повышенного конформизма и бюджетной зависимости.
В 2000-е расклад стал совсем иным: фактически произошел обмен.
