Владимир Путин в Мюнхене, 10 февраля 2007. Фото: Reuters
В конце этой недели пройдет традиционная Мюнхенская конференция по безопасности, затем 20 февраля в Бонне состоится встреча министров иностранных дел «двадцатки». Оба мероприятия станут площадками официальных встреч Сергея Лаврова (если только уровень российского представительства в Мюнхене не будет в последний момент повышен или расширен, например за счет участия министра обороны Сергея Шойгу) с первыми лицами внешнеполитической команды Дональда Трампа. В Мюнхен приедут вице-президент Майк Пенс, госсекретарь Рекс Тиллерсон и шеф Пентагона Джеймс Мэттис. Смысл этих встреч в том, чтобы наметить контуры позитивной повестки взаимодействия с новой администрацией США и, если все пойдет хорошо, договориться о первой встрече президентов.
Ключевым становится вопрос о «содержании российского предложения» для новой команды в Белом доме. Символичности моменту добавляет десятая годовщина мюнхенской речи Владимира Путина – 10 февраля 2007 года, в которой он предупреждал об опасностях «однополярного мира» и «односторонних силовых действий», но одновременно и предлагал вернуться к консультациям Москвы и Вашингтона по острым международным проблемам.
Основной акцент в ней был сделан на сдерживании США через «легалистскую» линию России на приверженность букве международного права, прежде всего принципов неприменения силы, уважения суверенитета и территориальной целостности, невмешательства во внутренние дела государств. Акцент делался на коллективности принятия решений в вопросах войны и мира исключительно в СБ ООН. Тем самым Москва не только стремилась компенсировать свою слабость в военном отношении, но и утвердить свой международный статус как великой державы, подчеркивая равную с США ответственность за глобальную безопасность. Россия хотела от США признания обязательности обсуждения с ней острых международных проблем для выработки совместных решений.
Спустя 10 лет Москва не без гордости может констатировать, что цели мюнхенской речи почти достигнуты – однополярный мир уходит в прошлое, а аппетит Вашингтона к одностороннему применению силы сильно поубавился, хотя больше из-за собственного перенапряжения и разочарования американских избирателей результатами такой политики.
Ирония в том, что для достижения целей Мюнхена-2007 Москве в 2014–2016 годах пришлось прибегнуть как раз к тем самым методам, которые она так осуждала в американской внешней политике, – к одностороннему применению силы под выдуманным предлогом (Крым, Донбасс, Сирия), к «гуманитарной интервенции» для защиты русскоязычного населения (Крым, Донбасс), к участию в иностранной военной интервенции (Сирия), релятивизму и избирательности в применении международного права в обход Совета Безопасности ООН, внезапности и непредсказуемости внешнеполитических шагов и готовности к непропорциональной эскалации.
