Очередь в магазин, Москва, 1991 год. Фото: Юрий Абрамочкин / РИА Новости
Начать, пожалуй, придется издалека, с одного разговора за рюмочкой с добрым другом, который и тогда уже был маститым политологом. 1999-й, а может, уже и 2000-й, не помню даты, зато помню суть. Он был в ужасе тогда, ему казалось, что страна катится в пропасть. А мне – мне нравился Путин. Молодой, энергичный, говорящий внятно и просто. Президент, как теперь бы сказали, надежды, хотя тогда так, кажется, не говорили.
– Он же из ГБ?
– И что?
– Помяни мое слово, еще несколько лет, и здесь будет совок. Ну, какая-нибудь новая версия совка.
– Слушай, ну это бред. Ну что ты как Новодворская. Ну кто теперь хочет в совок? Старушки у Зюганова на митингах? Он явно не их президент.
Недобитый совок
И это было совершенно искренне. Да, объективно, 1990-е вышли тяжелыми. Много всего плохого творилось вокруг. Но поверить, что есть какое-то значимое количество людей, которым лет 50 или меньше и которые при этом рвутся назад, просто не получалось. Невозможная мысль, не умещавшаяся в голову.
Туда? После того как шепотом передаваемое семейное знание о людоедской сути режима превратилось в знание документальное? К духоте официоза? К идеологическим фальшивкам, в которые уже и при Брежневе никто, кроме Суслова, не верил? К невозможности читать что хочешь, смотреть что хочешь, путешествовать по миру? К необходимости, в конце концов, стоять часами в очереди за синюшной курицей, скончавшейся от естественных причин? Да ладно, так не бывает.
Можно (и нужно) спорить о вариантах будущего, но всерьез обсуждать возможность возврата в прошлое в том или ином виде? Невозможно, незачем, не о чем.
