«Россия обладает огромными ресурсами, но распоряжаемся мы ими неграмотно и нерачительно», – заметил Владимир Путин на втором году своего правления. Мысль тривиальная, но своевременная с учетом суровых условий первого президентского срока – периода дешевой нефти, о которой страна впоследствии успела забыть. Почему теперь мы вспоминаем это далекое время? Потому что мы снова в него вернулись вместе с президентом Путиным. На неделе цена на российскую нефть марки Urals упала до $19 за баррель, что, как подсчитали в международном ценовом агентстве Argus Media, является минимальным показателем с 2002 года. И, вероятно, это еще не дно.
Bloomberg опросил ведущих отраслевых аналитиков и ознакомился с текущими прогнозами инвестбанкиров. Картина вышла удручающая. Даже после впечатляющего обвала нефтяных цен к настоящему времени – на 60% в этом году – они, скорее всего, упадут еще больше. Goldman Sachs ждет от Brent $20 за баррель (российская Urals, цена которой выступает производной от стоимости этой марки, торгуется к ней с дисконтом). А Citigroup считает, что во втором квартале нефть будет в среднем стоить по $17, если не меньше. В самом апокалиптичном своем сценарии банк предвещает падение цен до $5, а для отдельных регионов, где недостаточно хранилищ, стоимость нефти и вовсе может стать отрицательной – что, кстати, ранее уже случалось.
«Это операция “Буря в пустыне”, Enron, 9/11, ураганы Катрина/Рита и Lehman Bros вместе взятые. И мы просыпаемся с этой комбинацией каждый божий день», – не сдерживал эмоций Стивен Шорк, глава энергетической консалтинговой компании Schork Group Ink.
Похоже, уверенность российского истеблишмента в своей стратегической непогрешимости поставила нефтяную индустрию на грань выживания. Да, главным фактором стресса для мировой и большинства национальных экономик сегодня выступает пандемия коронавируса. Но России, как всегда, одного этого удара оказалось мало. Не хватало только ценовой войны на взаимное уничтожение в момент, неудачнее которого невозможно себе представить.
Что же произошло перед последним заседанием ОПЕК+ и в ходе венских переговоров, демонстративно («планово») покинутых главой Минэнерго Александром Новаком до их официального завершения? Пролить немного света на эту темную историю на неделе попытался Леонид Федун. Совладелец и вице-президент «Лукойла» утверждает, что на совещании нефтяников с Путиным, которое состоялось за несколько дней до развала альянса, «никакая идея о выходе [РФ] из сделки не обсуждалась». А вот как описал то же совещание первый вице-премьер Андрей Белоусов в интервью программе «Вести в субботу» на «России-1»:
«Российская позиция никогда не состояла в том, чтобы обвалить цены на нефть. Это исключительно инициатива наших арабских партнеров. Собственно, об этом говорил премьер [Михаил Мишустин]. Я могу это подтвердить, поскольку я участвовал в том совещании, где вырабатывались директивы. Даже у нефтяных компаний, которые объективно заинтересованы в рынках, не было позиций, что надо разрывать соглашение [ОПЕК+] и выходить из соглашений. [Базовый сценарий заключался в сохранении соглашения еще на год]. По крайней мере, на квартал, с возможным выходом на год. Но арабские партнеры повели себя по-другому» (тут важно напомнить, что всего лишь за пару дней до развала сделки Саудовская Аравия публично предлагала дополнительно сократить совокупный объем квот как минимум на 1 млн баррелей в сутки на фоне спада мировой экономики из-за пандемии. – Republic).
В то же время существует версия, что судьба соглашения РФ и ОПЕК была предрешена, поскольку Россия систематически выходила за рамки оговоренной добычи – что служило источником постоянного напряжения в отношениях с картелем еще с тех давних пор, когда глава «Роснефти» Игорь Сечин работал вице-премьером правительства, и даже раньше. Целью переговоров в Вене таким образом изначально могла быть вовсе не надежда на продление сделки, а сознательное желание ее похоронить.
Впрочем, все это лишь домыслы. В пятницу пресс-секретарь президента Дмитрий Песков наотрез отказался раскрыть инструкции Путина Новаку по переговорам с ОПЕК. Ясно, что хозяин Кремля был хорошо осведомлен о существующем раскладе, но как мыслил и действовал при этом – тайна. Был ли он тогда слишком занят поправками в Конституцию, и потому не уделил должного внимания вопросу? Или, возможно, по привычке посчитал уступчивость в переговорах слабостью, поэтому позволил себя убедить в том, что при развале ОПЕК+ России не грозит «ничего фатального» (а теперь ни при каких условиях не готов просить Эр-Рияд «о перемирии» в нефтяной войне, как в пятницу написал Bloomberg)? Здесь мы опять же неизбежно начинаем строить догадки, отнимая хлеб у профессионалов кремленологии.
Что бы ни происходило в тот решающий момент, власть продолжает стоять на своем: принятое ей решение, которое, по словам Федуна, лоббировали некоторые государственные компании, было взвешенным, безальтернативным и правильным. И мы действительно не наблюдаем в этом даже тени сомнения. Во всяком случае пока все было тихо.
На неделе Сечин как ни в чем не бывало отправился в гости к губернатору Красноярска Александру Уссу обсуждать второстепенные дела. Попутно глава «Роснефти» дал успокаивающее интервью телепередаче «Международное обозрение» на телеканале «Россия-24» – «нынешняя ситуация не является драматичной», если кто сомневался – и в нем пообещал $50–60 за баррель к концу текущего года при условии падения добычи сланца.
А президент Путин попытался переключить внимание общественности с далеких от обывателя интриг энергетической геополитики на дорожающий бензин. Во вторник на совещании с правительством в Кремле глава государства обратил внимание министров на ситуацию, которая показалось ему нелогичной: топливо в опте подорожало на 10%, несмотря на предыдущие усилия властей по сдерживанию цен (а на самом деле благодаря им, уверены эксперты), а главное – невзирая на поведение нефти:
«Ладно, в предыдущие месяцы, но сейчас-то цены рухнули, курс рухнул. Было 65, до 70 доходило, сейчас 30 с небольшим (долларов за баррель нефти Brent. – Republic), а бензин в два раза дороже».
Недовольство Путина, естественно, всполошило все ведомства, прямо или косвенно причастные к такому положению. Минсельхоз отрапортовал, что вместе с Минэнерго держит руку на пульсе. ФАС заявила, что не видит предпосылок для удорожания топлива, что ведется мониторинг цен, но если что – незамедлительно примет меры. Даже Росстат посчитал необходимым отметить, что средние потребительские цены бензина марок Аи-92 и Аи-95 за предыдущую неделю не изменились, оставаясь на уровне 44,93 рубля за литр.
В подобной суете, кажется, никто не вспомнил, как однажды президент сам же выступал с разъяснениями по этому вопросу. В ходе прямой линии в декабре 2008 года граждане поинтересовались мнением Путина, в то время премьер-министра, о высоких ценах на бензин при низкой конъюнктуре нефтяного рынка. И вот что услышали в ответ:
«Налоговая нагрузка на нефтяной сектор остается достаточно высокой. И нефтяные компании, конечно, терпят убытки – и в связи с тем, что мировые цены упали, и в связи с тем, что налоги еще остались достаточно высокими. [В этих условиях нефтяники стремятся сохранить доходы, делая это за счет внутреннего потребителя]. За счет людей с большими или средними доходами, за счет людей, которые все-таки могут позволить себе машину, покупать бензин, мы изымаем доходы в бюджет и перераспределяем среди тех, которые остро нуждаются: те же самые безработные, инвалиды, пенсионеры, военнослужащие. Это тоже в известной степени политика государства».
Пускай на пальцах, но Путин тогда исчерпывающе и почти без экивоков объяснил стране принципы кремлевской справедливости в распределении сверхдоходов от экспорта углеводородов. Но это было давно. И президент, видимо, обо всем этом успел забыть. В свежих Хрониках госкапитализма:
