Александр Петриков специально для «Кашина»
О девяностых сейчас есть консенсусное представление (причем и у тех, кто ностальгирует, и у тех, кто вспоминает с ненавистью), что тогда государство лежало в руинах, царила анархия, никому ни до чего не было дела, все выживали как могли, и тем загадочнее те редкие, но при этом реальные и знаковые эпизоды эпохи. Вот мрак, анархия, бандиты всякие, убивают людей и все бегают абсолютно голые, но при этом – в Мурманске арестовывают и судят за шпионаж эколога Никитина, написавшего для норвежцев доклад о российских подводных лодках, а во Владивостоке сидит по той же шпионской статье журналист Пасько, работавший на японское телевидение и тоже что-то не то ему рассказавший. Да, понятно, с нашим временем сравнивать нельзя. Пасько, сидя в тюрьме, выдвигался в депутаты и занял второе место (занял бы первое – вышел бы?), а когда освобождали Никитина, его норвежский адвокат невозмутимо комментировал дело в том духе, что, дословно, «это дело историческое, оно существенно пошатнет позицию ФСБ в России». Такого сейчас да, представить нельзя, но в принципе – разве не абсурд? Государства нет, ничего нет, и Путина нет даже на горизонте, а шпионские дела по расписанию.
При этом – да, все воспринималось как аномалия, как в наше время дело Голунова. В защиту жертв шпионских дел устраивались общественные кампании, а государственное телевидение в разоблачительных сюжетах, которые тогда тоже были, делало акцент не на том, что кто-то продает родину врагам, а на том, что утечки стратегических секретов могут пригодиться чеченским террористам (на Первом канале о Никитине разоблачительное кино снимал Невзоров! Называлось – «Доброе утро, Шамиль Басаев»). О родине и врагах было и неприлично, и неубедительно.
