Танки PzKpfw III. Балканы. Фото: Bundesarchiv
В социалистические времена рассказ о мониторе «Драва» был в Югославии любимым сюжетом статей и книг об Апрельской войне 1941 года. И дело даже не в геройской гибели этого корабля, по праву именуемого югославским «Варягом», в бою с немецкими пикировщиками. А в том, что его капитан Александр Берич был сербом, первый помощник — хорватом, артиллерийский офицер — мусульманином-босняком, его помощник — немцем. Все они честно исполнили долг, символизируя таким образом единство югославских народов перед лицом фашистской агрессии. Единство, которого в реальности отнюдь не наблюдалось.
Германия при посильном участии итальянцев и венгров атаковала Югославию 6 апреля, а уже 17-го югославское командование капитулировало. Армия, которую в 1930-х эксперты, памятуя о стойкости сербов в Первой мировой, включали в европейский топ-5, была разгромлена с ошеломляющей быстротой. И лишь частично этот крах можно объяснить устаревшей техникой и вооружением югославов (отдельные образцы, впрочем, были вполне на уровне — например, 73 закупленных у немцев «Ме-109»).
Кому война, кому мать родна
«Необходимо подчеркивать, что германская армия не является врагом хорватов, боснийцев и македонцев», — внушал подчиненным фельдмаршал Кейтель перед нападением. Подчеркивать особо и не пришлось, представители этих национальностей в массе своей сами лелеяли ту же мысль, что особенно ярко проявилось на фронте 4-й югославской армии, укомплектованной мобилизованными хорватами.
Оборонявший стратегически важный мост в Барче батальон сдался при первых же выстрелах. За ним частично сдалась, частично разбежалась Савская дивизия во главе с командиром-хорватом. Ее примеру последовали отправленные на затычку образовавшей бреши подкрепления — целые полки слагали оружие перед мотоциклетным разъездом немцев.
Дальше больше: в ночь на 8 апреля хорваты подняли мятеж в 108-м полку Славонской дивизии, перестреляли всех офицеров-сербов, после чего атаковали штаб 4-й армии. Тот успел улизнуть в последний момент, но управление войсками было потеряно. А штабам 7-й армии и 1-й группы армий повезло меньше: их дислокацию сдали немцам местные жители, в итоге в плен попали сразу 22 генерала и множество офицеров.
В Словении дружины самопровозглашенного Национального совета стали разоружать тыловые структуры и штабы еще сражающихся на фронте югославских частей. В Мариборе, населенном немцами, местная молодежь не дала отступавшим сербам взорвать важный мост, перерезав провода. В Македонии местное население немцев встречало цветами, а албанцы в Косово стреляли в спину югославским солдатам.
В ВВС — элите элит любой армии — дела шли не лучше: за два дня до войны хорват капитан Крен перелетел к немцам с планами аэродромов и схемами расположения батарей ПВО. Перелетали летчики-хорваты и уже в ходе боев, либо просто отказывались выполнять приказ о передислокации в Грецию.
Словом, грозная на вид югославская армия оказалась бумажным тигром, и это даже трудно поставить ей в вину. Любая армия — зеркало общества, и если югославская посыпалась как карточный домик, то, очевидно, проблема была в самой Югославии.
