«Земля кочевников»: сказка о потерянном времени. Дискуссия «Отдела культуры»

На днях в российский прокат вышел фильм «Земля кочевников» — экранизация одноименного документального бестселлера Джессики Брудер о повседневной жизни американского прекариата после финансового краха 2008 года. Создательница фильма Хлоя Чжао в минувшее воскресенье получила «Оскар» как лучший режиссер и стала первой женщиной азиатского происхождения, выигравшей в этой номинации. А «Оскара» в номинации «лучшая актриса» удостоилась Фрэнсис Макдорманд. Её героиня, 61-летняя Ферн, вынуждена скитаться по Америке на своем фургоне после закрытия гипсовой фабрики в городке Эмпайр и ликвидации самого городка. Посмотрев «Землю кочевников» в Москве, куратор «Отдела культуры» Ольга Проскурнина вместе с социологом Ольгой Пинчук и фотохудожницей Марией Покровской позвонили по Zoom в Нью-Йорк кинокритику Борису Локшину — и обсудили кризис капитализма, политкорректность и новую темпоральность в Америке и России.

— Начнем, Борис, с тебя — как с человека, который живет в Америке уже лет 30 и, наверное, хорошо знаком с социальными феноменами, которые мы видим в фильме Хлои Чжао.

Борис Локшин: У меня к «Земле кочевников» — не совсем связанное с самим фильмом теплое чувство, потому что это был первый фильм, который я за год с лишним посмотрел в кинотеатре. Это было в феврале, в нашем штате кинотеатры были все еще закрыты (и открылись они совсем недавно), зато они были открыты на другом берегу Гудзона, в штате Нью-Джерси. Поэтому, чтобы попасть на этот фильм, мы сели на кораблик и поплыли в другой штат. А дальше мы шли пешком часа полтора вдоль Гудзона — очень приятная прогулка вдоль всего Манхэттена, — и дошли до какого-то молла с кинотеатром на самом верхнем этаже. И я был поражен: это же арт-хаус, однако зал был наполнен по максимуму (на тот момент — на треть). И знаете, ни один человек не ушел. Люди тихо сидели, дремали. Видимо, отдыхали от шоппинга. Больше никаких развлечений у людей-то и нету.

— Мы тоже посмотрели фильм в кинотеатре на последнем этаже молла — и хотя это был самый ранний вечерний сеанс в 18:20, зал был практически заполнен.

Б.Л.: Просто какими-то странными путями фильм идет в массы! А я так соскучился по настоящему кинотеатру, что в этом смысле был со своим народом. Я был готов смотреть все, что угодно. То, что я сижу в настоящем кресле, вокруг темно, и я смотрю на экран — это было очень приятное ощущение.

От самого же фильма у меня ощущения были несколько противоречивыми. Это хорошее кино. Но у меня претензия к месседжу фильма. Нам как бы говорят: у главной героини жизнь отняла решительно все — мужа, дом, работу. Но это нормально! Вы можете сесть в свою колымагу и поехать куда-то. Будет красивый рассвет, люди вокруг интересные. Мудрый дедушка в конце вам что-нибудь скажет… На мой взгляд, в реальности экзистенциальная ситуация, когда у человека отнято всё, выглядит гораздо страшнее.

Хотя, конечно, на Фрэнсис Макдорманд приятно смотреть, глаз не отведешь. Пейзажи хорошие, но это не туристская порнография. В тех местах, которые показывает режиссер Чжао, можно было бы устроить пиршество для глаза — а у нее всё скромненько, в тумане, со вкусом сделано. А у вас какие впечатления?

— Тут хочется передать слово Ольге Пинчук, потому что в прошлом году во время карантина она проводила в Петербурге социологическое исследование среди бездомных. Если героиня фильма говорит «I’m not homeless, I’m just housеless», Олины респонденты были и houseless, и homeless.

Ольга Пинчук: Я как раз думала о теме дома в этом фильме. При всей разнице наших представлений о том, что такое дом, мы сходимся на том, что это постоянное место, которое у нас не могут отобрать неожиданно. Даже если это арендованное жилье, оно обеспечивает нас относительной стабильностью на ближайшее будущее. Это минимальный комфорт, это крыша над головой, это безопасность в том месте, где ты находишься. Жизнь на колёсах в фургонах, которую нам рисуют в фильме, как будто подходит под такое определение. Очень любопытно, как это ощущает героиня фильма. Возможно, жизнь в фургоне позволяет ей не ощущать экзистенциальной потери, вырванности из общества.

В первой части фильма кажется, что режиссер показывает главную проблему классового неравенства. Вот есть люди, которые оказались на отшибе каких-то экономических процессов — и в этой ситуации пытаются жить нормально. Их жизнь показана как нормальная, потому что так и есть: если мы надолго оказываемся в тяжелой ситуации, она становится нормой для нас. Остается только радоваться каким-то вещам, которые вокруг нас: природе, ласточкам… Но потом, где-то под конец фильма, сестра героини говорит: «Ты с детства была эксцентричной, всегда хотела куда-то сбежать». И получается, что Ферн — просто нестабильный человек, живущий сегодняшним днем, не думающий о будущем. Непонятно, пострадала ли она от механизмов капитализма или оказалась в такой ситуации по собственному желанию.

Особенно это интересно в восприятии российского зрителя — у нас же очень любят этот дискурс про «сам виноват». Когда мы исследовали бездомных, меня лично интересовал такой вопрос — а сам ли виноват? И в 100 случаях из 100 оказывалось, что это результат стечения многих различных факторов. Иногда бывает, что человек стремился к путешествиям, а в итоге оказался на улице. Но в основном проблема глубже. Это всегда история про отсутствие ресурсов, про классовое и экономическое неравенство.

Б.Л. Это как раз была одна из претензий левой кинокритики к фильму: ситуация героини, представлена как результат ее свободного выбора. На протяжении фильма у Ферн возникают возможности вернутся к оседлой жизни, но она категорически этого не хочет. В Америке огромное количество бездомных. Я не знаю, можно ли это сравнивать с тем, что в России, но здесь они больше на виду. В какой степени такая жизнь — результат их свободного выбора? Ведь для бездомных здесь есть убежища, после шелтеров их стараются перевести в какие-то квартиры. Но всё равно есть люди, которые не вписываются в эту систему, не готовы жить в таких условиях.

Мария Покровская: В России есть еще такой феномен, как прописка, это очень держит.

Я специально ничего не читала про фильм перед просмотром кроме самой общей информации. И все равно до меня долетали претензии кинокритиков к излишней эстетизации кочевой жизни и недостаточно раскрытой теме тяжелого труда на складах Amazon. Мне вот показалось, что тон повествования удачно выдержан тон и не срывается в драматизацию.

О.П.: Если бы я снимала этнографическое кино для своей работы исследовательской, то, наверное, это выглядело бы примерно вот так. Моя задача в этом случае была бы не в том, чтобы сказать «вот это плохо, а это хорошо», а в том, чтобы вы сами думали над тем, что я показываю. В этом смысле «Земля кочевников» хорошо сделана — чтобы мы с вами погуглили и разобрались с условиями труда на Amazon, историей городка Эмпайр и т.п.

— В том-то и дело, что все очень документально. Ведь герои фильма, за исключением двух актеров — это, собственно, реальные люди, которые зарабатывают себе на жизнь, кочуя со складов Amazon на сортировку свеклы. Это такая энциклопедия достаточно широкого среза американского общества. Начиная от бравых риелторов, которые делятся успехами по впариванию людям недвижимости, которая так и растёт в цене несмотря на кризис 2008 года и заканчивая потомственными хиппи.

М.П: Калейдоскоп историй.

— Да, калейдоскоп историй и типажей, который напоминает фотопроект Доротеи Ланж про лица Великой депрессии.

Я знаю человека, который до 2008-го года делал крутую карьеру на Уолл-стрит. В разгар кризиса получил «золотой парашют» от своего банка и вместе с другом-трейдером отправился на грузовике в годовое путешествие по всей Америке. А потом стал искать работу, которая бы отвечала его прежним докризисным ожиданиям — но такая работа почему-то никак не находилась. Шли годы, человек поселился в машине и однажды попытался покончить с собой, въехав в стену. Машина — вдребезги, сам он выжил и в итоге стал настоящим бездомным, который брезгует приютами, потому что у него за плечами Уолл-стрит.

М.П.: Вот тут я бы хотела вернуться к моменту, когда машине Ферн требуется ремонт ценой в половину её стоимости. И хотя ничего с героиней плохого и тяжелого на протяжении фильма не происходит, в этот момент особенно остро чувствуется её бесприютность и зыбкость оснований, на которых она землю топчет.

БЛ: Да, все висит на волоске — одна поломка, и всё. Но с другой стороны, жизнь наша разве не таким же образом устроена? Одной болезни достаточно для полного развала.

— Или одного банкротства конкретного предприятия в штате Невада.

М.П.: Кстати, когда она признается в автомастерской, что она живет в фургоне и не может его продать на запчасти, видно, что она стесняется этого. До этого момента она утверждала «да у меня все нормально». А тут ей приходится признать, что это вот и есть ее дом.

— Вообще, было очень интересно увидеть непарадную Америку с умирающими городами-заводами — это сразу порождает параллели с российскими промышленными моногородами.