Вячеслав Володин / kremlin.ru
На неделе отчетливо проявилась реакция власти на отток населения, вызванный «спецоперацией». Возможно, объявлять враждебным отношение режима к последней волне эмиграции и самим уехавшим гражданам преждевременно — во всяком случае пока это точно не центральный пункт властной повестки. И тем не менее, налицо некоторые важные перемены.
Когда премьер-министр Михаил Мишустин в ходе майского выступления на конкурсе «Лидеры России» заявил, что в страну вернулись около 85% уехавших IT-специалистов (достоверность данных обсуждать не станем), это должно было послать обществу сигнал о том, что государство не видит тут большой проблемы. И даже если 15% теоретически ценных для Кремля специалистов по тем или иным причинам остаются за рубежом, то наверняка временно. Вернутся — что им еще остается? «Одно дело — жить в Москве, Петербурге, Саратове, Ханты-Мансийске, а другое дело — у наших соседей, — прокомментировал этот вопрос президент Путин. — Там тоже хорошо, но дома лучше».
Таким образом, государство в примирительном, то есть совершенно нехарактерном для себя тоне заявляло об отсутствии намерений давлением и угрозами удерживать специалистов, решивших уехать из страны после 24 февраля — делая акцент на убеждении, ипотеке и отсрочке от армии. Но как и любая другая публичная позиция российской власти, эта с самого начала не казалась искренней. На неделе скепсис укрепили сразу несколько обстоятельств.
Во-первых, красноречивой выглядит инициатива Минфина обязать российские компании удерживать налог на доходы сотрудников, работающих из-за рубежа, включив соответствующий пункт в законопроект об основных направлениях налоговой политики РФ в 2022–2024 годах. Примечательна ставка НДФЛ, который, по предложению ведомства Антона Силуанова, должны будут платить налоговые нерезиденты (те, кто в сумме провел за границей более 183 дней в году), получающие зарплату у российского работодателя: вместо 0% — сразу 30% (то есть вдвое выше действующей максимальной ставки в 15% для тех работающих по найму россиян, которых государство ранее определило как высокооплачиваемых). «Уйти от выполнения правила будет крайне сложно, и теперь сотрудники будут задумываться, уезжать или нет. Ведь так уменьшается их доход. Возможно, так власти хотят остановить отток кадров, [поскольку] вряд ли число уезжающих может существенно пополнить казну», — предположил Антон Ионов, партнер компании Б1 (бывшая EY Russia), в разговоре с Forbes.
Антон Силуанов / kremlin.ru
Во-вторых, на растущую озабоченность Кремля в связи с «утечкой мозгов» указывают подробности планов по закрытию российского представительства Еврейского агентства «Сохнут», оказывающего содействие в репатриации в Израиль. «Тот факт, что мы помогаем людям уехать из страны, пагубно отражается на экономике и перспективах Российской Федерации», — пересказал источник русской службы BBC претензии российского Минюста.
Наконец, в-третьих, российская власть высказывается об уехавших все более резко и агрессивно. Мнение спикера Госдумы Вячеслава Володина, которым тот поделился с публикой на молодежном форуме «Территория смыслов», на сей раз лишено полутонов:
«Тот, кто захотел переждать это время, уехать в теплые страны и оттуда взирает на это все, должен понимать — он предатель».
Вячеслав Володин и Михаил Мишустин / kremlin.ru
Обратим внимание: когда марте Путин произносил речь о «национал-предателях» («тех, кто зарабатывает деньги здесь, у нас, а живет там») — при всей известной сложности интерпретации этого понятия в устах президента — она воспринималась как обращение к «пятой колонне», независимой прессе, политическим активистам и чиновникам, провалившим тест на абсолютную лояльность режиму. Во всяком случае сомнительно, чтобы айтишники, предприниматели, представители множества других профессий, предпринявшие экстренную релокацию, отнесли путинский гнев на свой счет. Теперь же Володин подводит фундамент преступной неблагонадежности под постфевральской эмиграцией в целом. В понимании власти, уехать — значит предать. Не то чтобы подобный ход мыслей явился шокирующим откровением, но, кажется, никогда прежде в постсоветской истории государство не говорило об этом с обществом столь открыто и недвусмысленно, без обиняков. В свежих Хрониках госкапитализма:
