Публикуем фрагмент книги Алексея Конакова «Убывающий мир: история "невероятного" в позднем СССР», увидевшей свет благодаря усилиям издательства GARAGE. Автор — независимый исследователь позднесоветской культуры и литературы, лауреат Премии Андрея Белого (2016) — пытается реконструировать и описать довольно специфический дискурс о «советском невероятном».
Дискурс этот хорошо знаком любому, кто жил в то время и помнит постоянные разговоры об экстрасенсах, йогах, внеземных цивилизациях, снежном человеке, Тунгусском метеорите и т. д. Граждане СССР активно обсуждали подобные темы, и такой интерес, с одной стороны, кажется курьезным и маргинальным, а с другой — явно указывает на что-то важное — и в социальном устройстве, и в политической ситуации, и в идеологическом климате эпохи.
В качестве особого феномена «советское невероятное» начало складываться почти сразу после Великой Отечественной войны, широко распространилось во время хрущевской оттепели, стало более изощренным и разнообразным в период брежневского застоя и достигло пика популярности вместе с горбачевской перестройкой — таким образом, оно присутствовало в жизни советского общества на протяжении всего исторического периода позднего социализма.
В конце 70-х разговоры о биополях становятся в СССР все популярнее. Но как именно можно «лечить биополем»?
Для ответа на этот вопрос советская парапсихология апеллирует к почтенной традиции иглоукалывания (воздействия иглами на особые «китайские точки», якобы связанные с определенными внутренними органами), методы которого официально изучаются и применяются в СССР с 1957 года. Одной из самых необычных ветвей иглоукалывания является электропунктура (раздражение «китайских точек» электрическими токами), которой в шестидесятые занимался Эдуард Наумов, а в семидесятые — Вениамин Пушкин; именно она позволяет удобнее всего объединять вопросы здоровья с электромагнитным антуражем, сообщаемым биополю кирлианографией и электроаураграфией. Адаменко утверждает, что при бесконтактном лечении из рук целителя вылетают заряженные частицы, действующие на акупунктурные точки больного: «Такая "электротерапия", подобно механической иглотерапии, стимулирует пораженный орган к выздоровлению». Согласно Евгению Закладному, воткнутая в «китайскую точку» иголка лечит человека потому, что принимает в виде высокочастотных токов полезную информацию из окружающего мира:
«Поскольку введение иглы в лечебную точку приводит к нормализации тех или иных жизненных процессов, мы вправе задать вопрос: а какую же роль играет эта игла? Что она — раздражитель? Нет, болевых сигналов человек не ощущает. Тогда, может быть, антенна?».
Что касается Вениамина Пушкина, то он прямо говорит об «энергетическом каркасе» («у любого живого существа <…> свой собственный электрический каркас — своя совокупность точек на поверхности тела, где электрическое сопротивление меньше, чем в других местах»), а лечебный эффект связывает с тем, что электропунктура «может менять состояние молекул, ведающих информацией в клетках».
В восьмидесятые годы у акупунктуры в СССР появляются две интерпретации. Первая — грубо механистическая — принадлежит челябинскому учителю музыки Ивану Кузнецову, создавшему аппликатор — множество иголок на едином основании (позволяющих проводить не точечное, но буквально ковровое иглоукалывание); долгие годы Кузнецов будет неофициально лечить аппликаторами всех желающих, но всесоюзная слава придет к нему только во время перестройки. Вторая — энергетическая — интерпретация, выработанная в парапсихологическом НИИ-андеграунде, становится широко известной благодаря кубанской целительнице Евгении Давиташвили, объясняющей собственный метод словами Адаменко и Пушкина:
«Воздействую своим энергетическим полем на акупунктурные точки».
Профессиональная массажистка Давиташвили, более известная как Джуна, начала лечить людей руками в самом конце семидесятых годов. В один из приездов на Кубань о Джуне узнает Наумов; он приглашает ее в Москву и вводит в круг людей, близких к Спиркину, Пушкину, Льву Колодному и проч. Пушкин исследует способности Джуны в 1978 году, а уже в 1979-м в судьбе провинциальной целительницы происходит головокружительный поворот: с просьбой вылечить супругу к Джуне обращается сам председатель Госплана СССР Николай Байбаков. Обосновавшись в столице, молодая харизматичная Джуна быстро налаживает связи с представителями культурной элиты СССР — она лечит Аркадия Райкина, Андрея Тарковского и Расула Гамзатова; ее портрет рисует Илья Глазунов, стихи о ней сочиняют поэты Андрей Вознесенский
(«— Вы читали, в президенты кого выбрали? / — Не иначе это Джуна. Чую фибрами. / <…> Начиталась. Наглоталась эпохально… / — Вы читали? — биополе распахали»)
и (предположительно) Роберт Рождественский («У Джуны целебные руки / — Ей свойство такое дано, / Хотя, по законам науки, / Подобного быть не должно… / Как черный взлетающий лебедь, / Невидимой силы полна, / Протяжными пальцами лепит / Чужое здоровье она»). В августе 1980 года Лев Колодный публикует в «Комсомольской правде» текст «На прогулку в биополе», посвященный невероятным способностям Джуны (она не только врачует самые разные болезни, но и видит радужное свечение вокруг людей и растений, заставляет пахнуть бумажные цветы и левитировать коробку от сигарет), — и о новой звезде экстрасенсорики узнает уже вся страна. Статья завершается доброжелательным комментарием («подобные явления — факт, реальность, а не мистика») академика АН СССР, основоположника советской радиолокации Юрия Кобзарева, который в свои семьдесят пять лет все сильнее увлекается парапсихологией.
