Кадр из фильма «Дорогие товарищи!» о событиях в Новочеркасске в 1962 году
Кинопоиск
Конец 2022 года для разных лагерей внутри российского общества стал временем одинакового краха надежд. Одни уповали на «Киев за три дня», а остались с изюмской перегруппировкой, херсонским маневром и засечной линией под Белгородом. Другие верили, что «теперь-то народ все поймет», но у президентского кресла прежний хозяин, а большинство соотечественников покорно движется зигзагом опостылевшей буквы Z.
Исчезло даже робкое «ну, долго это не продлится» у третьих — с обретением не то ИИН в алматинском ЦОНе, не то арендной однушки в Тбилиси. А радостей в эмигрантской жизни немного, так что легко скатиться до привычных рассуждений о рабском менталитете большинства соотечественников.
Но разочаровавшееся и разобщенное общество опасно — и для себя, и для тех, в ком увидит врагов. Первые тревожные сигналы для Кремля здесь уже прозвучали, сколь бы ни иронизировали над ними новые жители Вильнюса или Еревана. Советский опыт показывает, что российский народ вообще способен на многое в поисках правды и разговора с добрым царем. Пример тому — полузабытая бунтарская семилетка хрущевских времен, когда стихийные акции протеста сотрясали разные регионы СССР.
Глубинный перелом
Еще на волне Болотного протеста в РФ с легкой руки экономико-географа Натальи Зубаревич укоренилась теория «четырех Россий». Эту концепцию неоднократно оспаривали, совершенствовали, переосмысливали, но саму ее сердцевину — «желающие перемен россияне живут в двух столицах и нескольких крупнейших городах» — принимают почти все.
«Четыре России» во многом происходят из советского времени. На необъятной территории СССР одновременно существовали сразу несколько социокультурных реальностей. И в послесталинское время на протесты встали не москвичи, киевляне или рижане, а условный «третий СССР». Речь шла о, как правило, промышленных русскоязычных городах с высокой долей неустроенных людей.
Советская агитация на стенах домов, Ленинград
Фото: SteveInLeighton's Photos
В сознании глубинного народа точкой перелома стала середина 1950-х годов. 27 марта 1953 года грянула так называемая «бериевская» амнистия. За недели на свободу вышли около 1,3 миллиона обитателей ГУЛАГа, осужденных преимущественно по уголовным статьям. Их установки — цинизм, открытое презрение к государству, его законам и идеологии — немедленно переняли низы советского общества. Хулиганство, грабежи и изнасилования на несколько лет стали частью социального ландшафта СССР, особенно на его промышленной периферии вроде Пермской или Кемеровской областей.
26 июня 1953 года внезапно оборвалась карьера самого Лаврентия Берии: всесильного министра внутренних дел подсидели товарищи по ЦК. В декабре арестованного политика осудили и расстреляли. Падение и гибель Берии взбудоражили жителей Советского Союза, еще не отошедших от смерти Иосифа Сталина. Одни считали, что без министра настанет вольготная жизнь без «перегибов». Другие воспринимали сталинского сподвижника как истинного вождя, оклеветанного и убитого врагами.
Имя Берии затем вплетали и в совершенно невероятную конспирологию, например, на этнической почве. В мае 1955 года в тульском Кимовске местные жители громили солдат-стройбатовцев, среди которых преобладали призывники из республик Кавказа и Средней Азии с криками: «Бей чучмеков, они за Берию».
В феврале 1956 года идеологическую фрустрацию усугубил ХХ съезд КПСС — тот самый, где Никита Хрущев осудил правление Иосифа Сталина. Миллионы людей не могли понять: то ли они всю жизнь жили не так, то ли «не так» настало теперь. Особенно за покойного земляка возмутились жители Грузии. В марте 1956 года один из первых протестов сотряс Тбилиси, вышедших на улицы разогнали оружием. Погибло до 150 человек, сотни демонстрантов попали под арест.
Подбитая советская военная техника. Будапешт, 1956 год
Фото: Wikipedia / Berkó Pál
В октябре 1956 года против своего просоветского режима восстал народ Венгрии, мятеж подавляла советская армия. Глубинный народ и эти события воспринял по-своему. Антикоммунистами стали единицы, но дезориентированные и разочаровавшиеся граждане СССР обрели пример, как нужно поступать с ненавистными милиционерами и партийными чиновниками. «Второй Будапешт» на несколько лет стал навязчивым образом в коллективном бессознательном советских жителей.
