Сергей Миронов / duma.gov.ru
Неутомимый и хронически, — особенно по весне, — вдохновенный депутат и председатель одной из думских фракций Сергей Миронов высказался в одной из соцсетей буквально в стихотворной форме.
Стихотворная форма, кстати, в той среде думско-кремлевских интеллектуалов, к которой по праву относится и наш герой, традиционно считается более убедительной, чем прозаическая. Все то, что хоть как-то рифмуется, считается там по определению ближе к истине. Инструментальные возможности зарифмованной речи, считается там, куда более весомы, чем возможности «презренной прозы». Странно еще, что послания Федеральному собранию или «прямые линии» пишутся и, соответственно, произносятся не онегинской строфой.
А у нашего автора получилось на этот раз вот что:
«Международный суд в Гааге какой-то пасквиль подписал.
Наш Президент России Путин их всех изрядно напугал.
Бумажки ваши нам знакомы, они не стоят ни гроша.
Идём вперёд своей дорогой — уверенно и не спеша!»
Стихи, конечно, хорошие — это надо признать.
Но они не просто хорошие, они ещё, невзирая на их похвальную краткость, принуждают нас, то есть неравнодушных ценителей поэтического слова, к анализу и вдумчивому комментированию, как это обычно и бывает с классическими образцами отечественной и мировой лирики, в том числе и лирики гражданской.
Первая же строка в смысле ритма, интонации и вообще просодии настойчиво склоняет к пению.
Автор наверняка — в силу хотя бы поколенческих обстоятельств — слышал в детстве или даже позже веселые студенческие пародийные песенки на «шескспировские» темы.
Мне, помню, нравилась про Гамлета. Она начиналась так:
«Ходит ГамлЕт с пистолетом,
Хочет он кого-то убить.
Он недоволен белым светом
И думает он, быть или не быть».
Другая начиналась так:
«Отелло, мавр Венецианский, один домишко посещал.
Шекспир узнал про это дело и водевильчик накатал».
А это уже и вовсе совпадает по ритму, метру и интонации с исследуемым нами произведением.
Ведь похоже, правда? Да и этот «водевильчик» скорее всего не очень дальний родственник Мироновского «пасквиля». «Подписать пасквиль» — это не только очередной образчик того, с какой моцартианской непринужденностью некоторые сочинители пренебрегают словарными значениями слов. Это еще и вообще одна из тех монструозных речевых конструкций, что немедленно провоцируют глубокие и тягостные раздумья о нелегкой судьбе родного нашего языка, подвергаемого постоянным насилиям в различных формах, в том числе и извращённых, со стороны всяких … ну, скажем так, стихотворцев.
Ещё бы я отметил такой элегантный приём, как нарушения рифменных ожиданий, как тонкие эвфемистические игры, лукавые замены некоторых слишком экспрессивных слов более нейтральными, сквозь которые все равно неизбежно и, главное, весьма эффектно просвечивает их рифменный прототип.
Тут вспоминается, например, из Козьмы Пруткова:
«Тому удивляется вся Европа,
Какая у полковника обширная шляпа».
Или другой пример.
Один мой приятель-художник когда-то, ещё в студенческие годы, подрабатывал в одном из московских таксопарков. В его обязанности входило рисование плакатов по технике безопасности. Тексты, чаще всего стихотворные, сочинял сам начальник таксопарка, такой же примерно любитель поэтического искусства, как и наш поэт-депутат.
На одном из этих плакатов был крупно изображён спидометр, стрелка которого заметно зашкаливала за 100 км в час. И собственно текст. Текст этот взывал к благоразумию водителя. Он гласил:
«Водитель! От такой езды
Всего два шага до беды».
Здесь же в строке «Наш Президент России Путин их всех изрядно напугал» глагол «напугал» явно и недвусмысленно заменяет собой другой, более выразительный и имеющий куда большее отношение к реальному положению вещей глагол, один из тех мощных народных глаголов, что неизменно и неустанно жгут сердца людей.
Ну, а о том, наконец, в каком конкретно направлении «уверенно и не спеша» вместе с его целевой аудиторией движется «своей дорогой» лирический герой этого произведения, особо гадать не приходится. Понятно же куда. Туда, куда он был немедленно направлен благодарным читателем, сумевшим дочитать этот маленький шедевр до конца.