Страна запретов. Поэт Лев Рубинштейн - о том, что не нуждается в пропаганде

Чисто теоретически, в полном соответствии со священной для меня презумпцией невиновности, я готов допустить, что различные наши высокие и не очень законодательные органы, не щадя живота своего, с раннего утра до позднего вечера заняты исключительно чем-то ужасно созидательным или хотя бы просто позитивным. Видимо, так оно и есть, если судить по тем многочисленным, соревнующимся друг с другом в исключительной разумности и твердой вменяемости законодательным инициативам, которые мне удается вылавливать из новостных изданий.

Однако все время получается так, что подавляющее большинство упомянутых инициатив, достигающих моего внимания, носит все больше запретительную или, пуще того, карательную окраску. Ну, как-то так получается, уж не знаю, почему.

То есть, проще говоря, похоже на то, что коллективный депутатский разум всю свою недюжинную интеллектуальную энергию расходует на решение вечной русской проблемы: чего бы такого еще запретить.

Войдя во вкус, давая волю своему врожденному хватательно-заградительному инстинкту, наши неугомонные законодатели остановиться решительно не в состоянии. Да и, спрашивается, зачем?

Некоторое время тому назад в одной из социальных сетей я случайно наткнулся на вполне серьезное обсуждение очередной новости подобного рода. Новость в тот раз была о том, что «депутаты Мосгордумы собираются разработать городской закон, запрещающий пропаганду сексуальных отношений среди несовершеннолетних».

Ключевое слово здесь, разумеется, слово «пропаганда», в обширном корпусе хватательно-запретительских инициатив играющее едва ли не главную роль.

Почему именно оно, это слово? Да мне кажется, что тут и к Фрейду ходить не надо. Казенный агитпроп изо всех возможных информационных отверстий ежедневно и ежечасно обрушивает на головы сограждан такие комья, глыбы и пыльные мешки самой окаянной пропаганды, которую не то что переварить, но и увернуться от которой невозможно, что и само это слово чуть что само собой выскакивает из подсознания государевых людей.

Но даже в ряду прочих крамольных или хотя бы просто не слишком благонадежных «пропаганд», эта «пропаганда сексуальных отношений среди несовершеннолетних» чем-то выделилась из общей законодательной каши.

⤢

«Крокодил» № 9, 1978.

И дело не в том, насколько реален сам факт существования таковой пропаганды. Мне, например, такая пропаганда никогда в глаза не бросалась.

Более того. Я как-то всегда был уверен, — в каковой уверенности нахожусь и поныне, — что сексуальные отношения, хоть двуполые, хоть однополые, хоть взрослые, хоть подростковые, никогда в особой пропаганде не нуждались. Во времена моей юности никакой такой «пропаганды» уж точно не было, если, конечно, не считать «дерзкие» оттепельные кинокартины наподобие вызвавшего яростные общественные дискуссии фильма «А если это любовь».

В те времена, времена моего школьного отрочества, времена ущербной, но все же обаятельно-наивной полусвободы, неплохо бы в порядке чистого исторического эксперимента запустить парочку-троечку наших законодателей-антипропагандистов, чтобы посмотреть, что именно они сочли бы пропагандой и пропагандой чего.

Я же как человек своего поколения готов свидетельствовать, что никакой пропаганды таких «отношений», ни взрослых, ни подростковых, в те годы не было и быть не могло. А сами эти отношения, вообразите себе, очень даже были. И в какой-то особой пропаганде они, повторяю, не нуждались. А нуждались они в свободной от родителей квартире или в ключе от квартиры верного друга (подруги).

Отношения, несмотря на препоны, несмотря на извечный «квартирный вопрос», еще как были. И даже, представьте себе, в результате подобных отношений иногда рождались дети.

Но дело вообще не в этом. А в том, что никогда не известно, что именно вздумают наши неугомонные запретители считать таковой пропагандой. И ладно бы еще законодатели. Есть же еще и исполнители подобных законов. Есть еще и неисчислимая рать надзирателей и исполнителей наказаний, плодящихся на просторах нашего запретократического государства в геометрической прогрессии. А уж ограничивать хотя бы самыми бледными контурами здравого смысла свои буйные фантазии они точно не приучены.

Я вот легко представляю себе, что таковой «пропагандой» легко может стать все, что угодно. Например, то, что когда-то называлось «половым воспитанием подрастающего поколения», а любой человек, неосторожно просветивший это самое подрастающее поколение на предмет того, откуда оно, это поколение, взялось на этом свете, может запросто попасть в правонарушители.

Может быть, и правда не стоит рассказывать детям, откуда они берутся? Тем более что берутся они, как известно всем, кто не подвергся воздействию вредоносной пропаганды, из совершенно разных источников.

⤢

Обстоятельства рождения у всех, конечно же, разные. Кого-то, как всем известно, приносят аисты. Кого-то находят между листками капусты, поближе к кочерыжке. Кому-то покупают братиков и сестричек в специализированных магазинах. Бывает даже и так, что кого-то извлекают из маминого животика. Всякое бывает. И это все более или менее счастливые случаи.

Но как же удручающе много тех, кто самозародился под половой тряпкой, валяющейся в углу казарменного сортира. Или между прутьями решетки канализационного люка. Или посреди обслюнявленной подсолнечной шелухи возле крыльца окраинного барака.

Как же они узнаваемы по голосам и выражениям лиц! Как же они хорошо заметны! Особенно тогда, когда они неудержимо тянутся вверх, как тянутся вверх худосочные, но долговязые помоечные цветы, весь смысл жизни которых заключен в том, чтобы других цветов, кроме них, вообще в природе не было.