«Я никогда не сталкивался с подобным уровнем жестокости. Нескольких человек на съемочной площадке вырвало, когда местный разбил голову обезьяне и прямо там высосал ее мозги. Примерно тогда до меня полностью дошло, во что я влип. Под вопросом оставалось лишь то, сделают ли они с нами то же самое. Я не был уверен, что они остановятся на обезьянах. Что бы я тогда сделал? Побежал бы через джунгли и запрыгнул на самолет, чтобы спастись от этих людей? У нас бывало всего два самолета в неделю».
Так описывал происходящее на съемках фильма «Ад каннибалов» в тропических лесах Амазонии на территории Колумбии актер Карл Гэбриел Йорк. По его словам, каждый день он приносил на площадку необходимые вещи, паспорт и билет на ближайший рейс — на случай, если придется экстренно покинуть лагерь ради собственной безопасности.
Разговоры про «Ад каннибалов» не утихают с момента премьеры в феврале 1980 года. Название фильма стало синонимом всего самого жуткого, страшного и неприятного, что есть в жанре ужасов. Его почти наверняка слышали даже те, кто никогда не интересовался подобным направлением кинематографа. Места в подборках самых отвратительных хорроров и самых спорных фильмов всех времен, запреты в нескольких странах — включая Великобританию, где даже укороченную на шесть минут версию без самых жестоких сцен не одобряли к показу до 2001 года. И наконец самое примечательное — судебное разбирательство против режиссера по подозрению в убийстве актеров, устроенное на его родине, в Италии. И хотя последнее завершилось снятием обвинений, для морализаторов «Ад каннибалов» так и остался подделкой под настоящее кино, попыткой шокировать аудиторию и доказательством того, что такие фильмы нельзя считать настоящим искусством.
Однако так считают далеко не все. В понимании других критиков работа Руджеро Деодато сама по себе стала мощным жестом против цензуры и ранним примером так называемого трансгрессивного кино, сознательно снятого предельно натуралистично, чтобы поставить перед зрителями вопросы, которые зачастую подвергаются в публичном дискурсе негласному табуированию. Говорили рецензенты и о философском смысле «Ада каннибалов» как анализа сложившейся в СМИ и в обществе во второй половине XX века культуры сенсационализма.
Зачем Деодато снял этот фильм и почему снял его именно так? Что в нем настолько ужасного, что актеров выворачивало наизнанку? И наконец — можно ли такие фильмы считать искусством или следует в духе моральной паники эпохи Британии при Маргарет Тэтчер признать их извращением, задвинуть на дальнюю полку и забыть об их существовании? Последний вопрос тесно связан не только с пониманием художественной культуры и творчества, но и с темами, которые затрагивает сам Деодато в «Аде каннибалов».
Мы, жители эры технологического прогресса, научного развития и освоения космоса, привыкли считать себя высшим звеном эволюции — цивилизованными, сознательными, умными, прогрессивными. Но так ли это на самом деле?
Самой мне не нравится, когда искусство отражает больные фантазии его создателей. Но это мое личное мнение, с которым не обязательно соглашаться, кому-то, может, это и нравится. А вот насчет каннибализма как такового, советую послушать ученого антрополога. https://www.youtube.com/watch?v=CP14arpa84M&ab_channel=RTVI%D0%A0%D0%B0%D0%B7%D0%B2%D0%BB%D0%B5%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F
Произведения искусства, включая гениальные и признанные, часто отражают больные фантазии своих создателей.
Другое дело, когда на съемках многих, пусть и гениальных, фильмов убивают животных, и это ужасно - в отличие от актеров и каскадеров, с ними не заключали контракт на их жестокое и ничем неоправданное убийство в художественных целях.
Есть медицинская разница между фантазиями и больными фантазиями. Не соглашусь с мыслью, что в произведениях искусства часто отражаются больные фантазии, скорее всего бывает и не так часто. Босх все же явление исключительное, но не типичное.
Боюсь, оценка по медицинским показаниям является дискриминационной. Понятие нормы очень расплывчато. В 2013 повезло посмотреть одновременно выставки Хаима Сутина и Фрэнсиса Бэкона в Тель-Авиве. Смотритель музея, выходец из Ленинграда, сказал, что не принимает такое искусство - для него слишком радикальное, на грани безумия. Подчеркнул, что является поклонником классического искусства. Поспорили немного и он согласился, что то, что сегодня является непререкаемой нормой, в свое время было авангардом, и не всегда принималось современниками.
Исключительно мысли вслух: а) не всякий авангард становится нормой; б) норма — нечто привычное, то есть «навязано» в школе. К остальному приходится привыкать самостоятельно aka мне уже в сознательном возрасте пришлось насмотреться весьма значительно число примеров импрессионистов, чтобы воспринимать этот жанр как приятный для взгляда, а вот с тем же кубизмом (того же Пикассо, а ведь так хорошо в юношестве рисовал ☹) не прокатило :(
У нас искусство 20 века ещё не очень известно, не говоря уже об актуальном. Картины надо смотреть и изучать, как и музыку. Насмотренное и многократно услышанное становится знакомым, а потом и близким и понятным. За мной в музеях часто смотрители ходят - слишком долго и тщательно рассматриваю)).
Так я и не говорил про "нас" (в моей топологической окрестности галерей не наблюдается, так что всё "на выезде"). Хотя согласен, что импрессионистов ("спасибо" репарациям) у "нас" ещё можно найти в отличии от условного "авангарда".
Согласна, что у нас недостаточно музеев современного искусства. Русский авангард начали выставлять только в конце 80-х, и это для многих было открытием.
Импрессионисты, а также Гоген и Пикассо у нас появились благодаря Щукиным и Морозовым. Они проявили незаурядное чутье, когда скупали их картины во Франции.