Московская область, Ново-Огарево, 23 августа 2024 года. Владимир Путин проводит совещание с постоянными членами Совета Безопасности в режиме видеоконференции
kremlin.ru
Вторжение ВСУ в Курскую область выявило целый пласт проблем не только в российской армии, но и во всем российском государстве. Насколько глубоки эти проблемы, смогут ли они заставить Путина переступить через собственную гордость и пойти на переговоры с Зеленским в ближайшее время? Если же Путин останется непреклонен и продолжит войну, то чем это обернется для его режима и России в целом? Какова роль Белого дома в этом процессе и кто более подходит для спокойствия в мировой политической системе — Трамп или Харрис? Своими соображениями в интервью Republic поделился писатель, публицист и политический аналитик Станислав Белковский.
— Как вы охарактеризуете состояние политического режима в России с учетом последних событий?
— Я считаю, что качественно состояние режима не изменилось. Он достаточно устойчив и стабилен. Вероятность дворцового переворота всегда существует, но я никогда не считал ее высокой. Я не вижу сейчас каких-то групп, которые бы обладали достаточно консолидированным ресурсом. В первую очередь ресурсом политической воли для того, чтобы отстранить Владимира Путина от власти. Он остается совершенно эксклюзивным модератором российской правящей элиты.
Со своей стороны, Путин продолжает закручивать гайки, ужесточать режим для того, чтобы минимизировать любые варианты его дестабилизации изнутри. Основной вектор этого ужесточения — это, естественно, ограничение свободы слова. В том числе за счет блокады интернета во всех формах и проявлениях и приближения к цифровому концлагерю китайского образца. Это будет продолжаться ускоренными темпами. Точный график этого предсказать трудно, но сам тренд очевиден, и он будет реализовываться.
Поэтому, я думаю, режим может быть дестабилизирован только в результате прилета мощных «черных лебедей», затрагивающих его изнутри, как, например, смерть Путина. Это, конечно, может случиться, но мы не знаем, когда и почему. Других причин, чтобы этот режим развалился по инерции в ближайшее время, я не вижу.
— Несколько месяцев назад был снят с должности Сергей Шойгу, затем начались аресты его заместителей и других чиновников Министерства обороны. Вот эта группа людей и в целом военные могут затаить обиду на Путина? Тем более, что военные и ФСБ-шники всегда в России между собой в некотором смысле конкурировали. Есть даже предположение, что военные могли специально проморгать вторжение ВСУ в Курскую область, чтобы тем самым бросить тень на власть Путина, показать его слабость и подорвать к нему доверие. Или вы здесь не видите никакой активности?
— Нет, я не вижу здесь никакой активности и, безусловно, не считаю достоверной версию о том, что военные как-то подыгрывали вторжению Вооруженных сил Украины в Курскую область. Это все, на мой взгляд, болезненные фантазии.
Другое дело, что вторжение показало неэффективность российской военной машины — в этом был его один из важнейших смыслов. Но это не значит, что военные специально так сделали. Кроме того, никогда военачальники, воспитанные в советской системе, в Академии Генштаба, не обладали политической субъектностью, она у них убита изначально. И никогда они не могли бы и не могут сейчас бросить вызов политическому руководству. Их недовольство может идти сколь угодно далеко, но не до стадии смены режима. Мятеж мог организовать Евгений Пригожин, но он не был кадровым военным, он был бизнесменом-авантюристом. Кадровые военные никогда не были способны к чему-то подобному, неспособны и сейчас, независимо от их настроения по тем или иным поводам.
— Как бы вы описали поведение Путина в последнее время? Ему все чаще приписывают некоторую подавленность, растерянность, раздражительность в связи с наступлением ВСУ в Курской области. (Хотя, может быть, это такая чекистская хитрость, чтобы усыпить бдительность и «всех переиграть»). Но он действительно нечасто появляется на публике. Что вы думаете обо всем этом?
