Александр Петров и Руслан Боширов, подозреваемые в причастности к отравлению в Солсбери, во время интервью Маргарите Симоньян. Фото: скриншот RT
Когда ничего не происходит, то это вовсе не застой и не «стабильность», а сон. Достижение такого сна в масштабах государства описано в разнообразных антиутопиях, на практике же о массовой летаргии приходится только мечтать. Застой – это весьма трудное дело, требующее повседневных хлопот и попечений. Особенно в наше время, когда даже холодильник и утюг намекают на прогресс, технологии, свободы и качество жизни. Известно, что люди стремятся к счастью и почему-то полагают, что наступает оно с повышением уровня их благосостояния и свободы. Вот с этим-то стремлением к лучшему при наличии хорошего и приходится бороться.
Советский инфошум
Опыт советского застоя хорошо известен. Обеспечивался он с большим трудом, буквально на последнем дыхании карательных и пропагандистских служб. На поверхности советской жизни играли краски повышения обороноспособности и борьбы за мир, пятилетних планов и их перевыполнения, интернациональной помощи народам, вставшим на путь социализма, Олимпиады-80, спартакиад, ГТО, ДОСААФ и антисионистского комитета, съездов и пленумов, юбилеев, парадов и даже борьбы с хищениями социалистической собственности. Повестка дня всегда включала несколько сюжетов локальных военных стычек с внешними врагами, диверсий, информационной борьбы, пропагандистских кампаний. Враги внутренние тоже получали отпор, причем такой суровый, что к концу советской власти контингента для показательных казней уже почти не осталось, поэтому ограничивались показательными порками за мелкие провинности.
Сверхзадача тоталитарной пропаганды состоит в дезинтеграции общества путем насаждения подозрительности и недоверия, культивирования общего цинизма. Поэтому информационный шум советского застоя и холодной войны доносил до граждан, что война со всем несоциалистическим миром идет и никогда не завершится, что такой же постоянной является война против внутренних врагов, что любые попытки оппонирования власти будут жестоко пресекаться, что индивидуальное продвижение наверх возможно только при полной лояльности и сотрудничестве с властью и так далее и тому подобное. Шум состоял главным образом из вранья и дезинформации, откровенно противоречивших повседневной реальности. И это было главное послание власти народу: мы врем открыто и не боимся разоблачения, поскольку можем силой заставить вас не только молчать, но и делать вид, что вы нам верите. Когда особо прыткие советские граждане освоили коротковолновые радиоприемники, позволявшие слушать «вражеские голоса» – «Свободу», Би-би-си, «Голос Америки» и прочее, – им этого не запрещали и приемники из продажи не изымали: чем более масштабное и наглое вранье ты обнаруживаешь, тем большим видится тебе кулак, который врущий прячет за спиной, и тем сильнее ты его боишься.
Мечтал ли Штирлиц о славе?
Застой нынешний, путинский, конечно, отличается от советского. Главное отличие – это невиданное ранее материальное процветание россиян, которым они обязаны везению – конъюнктуре спроса на энергоносители и прочие ресурсы. Но в этой сытой обстановке вполне по законам социологии граждане начинают претендовать на большее – на политические права и свободы, на престиж, причем не только в личном, но и в национальном аспекте. Осадить эту волну притязаний можно по-разному. Вот, например, в конце 1990-х в Зимбабве правительство организовало такую инфляцию, что за несколько лет разорило всю страну и превратило население в получателей распределяемой правительством же гуманитарной помощи. Таким же бодрым маршрутом проследовала за последние несколько лет Венесуэла. И стабильность налицо – рискованно кусать руку, которая из армейского котла окормляет тебя вожделенной кашей. В России подобный сценарий оставлен на крайний случай – в нем нет нужды, пока население адекватно реагирует как на активные мероприятия, так и на доставляемые госпропагандой послания сверху.
