Фото: Tatyana Makeyeva / Reuters
Одним из главных занятий российского просвещенного класса на протяжении последних 15 лет был спор о том, наступил ли уже «новый 1937-й». Одни указывали на нарастающую волну репрессий, захватывавшую все новые слои населения – олигархов, губернаторов, силовиков, пользователей соцсетей и городской средний класс, – другие резонно возражали, что массовые расстрелы пока не начались и правосудие сохраняет хотя бы видимость формальности. Однако силовое подавление протестных акций в Москве 27 июля и 3 августа с беспрецедентной показной жестокостью полиции и Росгвардии – десятки избитых, сломанные руки и ноги, разбитые головы, более 2 тысяч задержанных, заключение под стражу всех ключевых независимых кандидатов и фабрикация дела о «массовых беспорядках» – свидетельствует о переходе репрессивного режима в принципиально иное качество, где уже можно говорить о новом 1937-м не в метафорическом, а в самом прямом, технологическом смысле.
Наказание невиновных
Суть сталинского Большого террора 1937–1938 годов, как в свое время заметил философ Михаил Рыклин в книге «Террорологики», даже не в его масштабах, а в его абсолютной, космической сущности: он приходит ниоткуда, как неодолимая внешняя сила, как Рок в греческой трагедии, и может быть направлен против любого, независимо от его/ее виновности. Красный террор времен революции, гражданской войны и 1920-х был страшен, но отчасти референтен, ему можно было найти хоть какие-то основания (но не оправдания) – убивали участников белого движения, монархистов, священников, «реакционные классы» (буржуазию и помещиков), зачищали нелояльные территории (Антоновское восстание) и т.д. Погибало множество непричастных людей, но в целом террор оправдывался «революционной необходимостью». Однако пришедший ему на смену Большой террор уже не требовал логики, субъекта, обоснований: он возникал сам собой из логики советского дискурса.
В советском анекдоте охранник ГУЛАГа спрашивает у зэка, за что тот сидит. «Ни за что, – отвечает зэк. – Врешь, сволочь, ни за что у нас 10 лет дают, а у тебя 15». В этом «ни за что» – смысл Большого террора, вернее, его отсутствие: это террор ради террора, чистое производство насилия, страха и запуганного, парализованного коллективного тела. Самый смысл террора, как его формулировали теоретики революционного терроризма в России второй половины XIX века, заключается в запугивании власти и населения через систематические убийства государственных чиновников, его характеристиками были непрерывность, тотальность и во многом случайность применения насилия, от которого страдали невиновные. В XX и XXI веке элемент убийства невиновных гражданских лиц стал еще более важен, от террора большевиков и «красных кхмеров» до исламского терроризма. Насилие должно быть анонимно, случайно и безадресно, может пасть на голову любого – и именно тогда, когда оно прилетает «ни за что», оно достигает максимального эффекта.
Я наблюдал это собственными глазами на акции 3 августа: вместе с небольшой группой людей мы шли по тротуару Страстного бульвара в направлении Петровских ворот (сам бульвар был наглухо перекрыт заграждениями и цепями полиции, а памятник Высоцкому был окружен плотным кольцом бойцов Росгвардии). Посреди узкого тротуара, широко расставив ноги, стояли три «космонавта», фильтруя поток людей и выхватывая поочередно то одного, то другого. Подойдя ближе, я поймал на себе этот цепкий, изучающий взгляд из-под плексигласового забрала – видимо, в тот момент я, по библейскому выражению, «был взвешен и найден слишком легким» (или стоящий неподалеку сотрудник Центра «Э» не подал команду росгвардейцу в ухо) – и прошел мимо, а вот шедшему следом за мной молодому человеку не повезло: его моментально схватили за руки, и через пару секунд он, полусогнутый, с заломанными за спину руками, уже семенил к автозаку. Показательная случайность задержаний и избиений, как и их избыточная жестокость, зафиксирована во множестве видео с протестной акции: вот на Пушкинской площади колонны росгвардейцев в полной амуниции, положив друг другу руки на плечи, словно солдаты в римской манипуле или имперские штурмовики из «Звездных войн», маршируют кругами среди стоящих групп людей, выцеливая очередную жертву, и вдруг бросаются на ничем не выделяющегося человека, моментально скручивают его и бегом тащат к автобусу при полном оцепенении окружающих. Так в фильмах о дикой природе на канале «Дискавери» львы выхватывают из стада брыкающуюся антилопу, а ее сородичи, нисколько не смущаясь, продолжают щипать траву.
