Плитка вместо реформ. Ждет ли Санкт-Петербург участь Москвы?

Московский «бордюринг» приходит в Санкт-Петербург. «Бордюринг», он же «похорошелла» – это градостроительная политика, суть которой до сих пор однозначно не определена, но у которой есть набор характерных признаков. К последним относятся «модное» благоустройство с деревянными скамейками и иногда качелями; замена асфальта на тротуарах на гранитную плитку, иногда многократная в одном и том же месте; разрушение исторических памятников; принятие не всегда адекватных мер по ограничению автомобильного движения; профессиональные проколы вроде отсутствия рабочей ливневой канализации на свежеобустроенных улицах. У «бордюринга» могут быть и положительные эффекты вроде улучшения системы общественного транспорта и качества отдельных архитектурных проектов, однако этого оказывается недостаточно для того, чтобы общество воспринимало происходящее с энтузиазмом или хотя бы терпимо. Можно предположить, что речь идет о наборе случайностей. Как, в конце концов, разрушение памятников зависит от установки качелей? Тем не менее, схожесть симптомов в Петербурге и Москве подсказывает, что мы имеем дело с закономерностями и взаимосвязями.

Как похорошел Петербург при Беглове

Начиналось все неплохо. Александр Беглов, заняв пост врио губернатора прошлой осенью, стал просить у федерального бюджета и корпораций денег на стратегические для города проекты. Среди них такой безусловно полезный, как кольцевая линия городской электрички. Потом, уже весной, на Ватном острове вместо квартала судей пообещали разбить парк. К осени, правда, выяснилось, что заниматься организацией конкурса будет КБ «Стрелка», то самое, что ответственно за идеологию и значительную часть московского благоустройства и парк «Зарядье». «Зарядье» вышло функционально перегруженным и неудачным с точки зрения дизайна (победа в конкурсе с онлайн-голосованием отменить этого факта не в состоянии). Благоустройство не принесло двух главных вещей, ради которых оно обычно затевается: положительных эмоций горожан и их доверия городским трансформациям. Уже сейчас по содержанию опросов и публикациям в СМИ можно с высокой долей вероятностью предсказать: в Петербурге вместо парка появится городской газон, под которым скроются десятки тысяч метров подземной недвижимости. Социологические исследования и иностранные архитекторы послужат этому привлекательной оберткой.

Плитку тем временем в северной столице стали складывать более масштабно, чем раньше, и тут же появились проблемы со стоком воды.

Пару недель назад пришла новость о переезде СПбГУ с Васильевского острова в пригород. Необходимость строительства нового кампуса аргументируется в том числе тем, что исторические здания, которые университет сейчас занимает, из-за плохого состояния требуют ремонта на 30 млрд рублей. О том, чем затея плоха для университета, уже подробного написали его сотрудники. Однако она крайне опасна и для центра Петербурга: огромное количество исторических зданий, сейчас занимаемых вузом, будут выставлены на продажу. Многие из них действительно нуждаются в ремонте. Но опыт с Конюшенным ведомством и Биржей, из которых сначала выселили занимающие их организации, а потом не смогли заселить новые, подсказывает, что новые владельцы не отыщутся запросто. Биржу в итоге сейчас реставрирует Эрмитаж за счет бюджета, Конюшенное ведомство пустует до сих пор.

Апофеозом стал сюжет на правительственном телеканале «Санкт-Петербург». Малопримечательный мужчина средних лет поведал притворно удивленной корреспондентке, что в городе на Неве исторических памятников многовато, и часть из них следует снести. Еще большую оторопь вызвала аргументация, не выдающая в говорящем базовых профессиональных знаний о градостроительстве и преподнесенная со слегка шизофреническим напором. Мужчина в кадре – Владимир Шухов, по неловкой случайности правнук великого инженера, а заодно председатель российского отделения Международной рабочей группы по консервации и реставрации зданий. В ноябре его идею всерьез обсудят на Культурном форуме в Петербурге. Понятно, что маниакально-грандиозный план реализован не будет, да и университет скорее всего не переедет. Однако и без последствий подобные разговоры редко остаются.

Можно ненароком подумать, что Александр Беглов последовательно перенимает московские рецепты вместе с очевидными ошибками. Но это необязательно так. Скорее всего, дело хуже: «бордюринг» начинает самовоспроизводиться при любой попытке градостроительного реформирования в России.

Система управления оболочкой

Петербург, вообще говоря, в реформировании давно нуждается. Основное достижение последних лет – многочисленные рестораны, кафе и бары, превратившие город на Неве в одно из лучших туристических направлений в Европе. Заслуга начальства здесь разве что в том, что оно не особенно мешало. Но системные проблемы на протяжении 2010-х годов накапливались: нового жилья строят слишком много, индустриальные зоны осваивают варварски, дефицит социальной и транспортной инфраструктуры нарастает. Отдельно стоит упомянуть исторический центр. Несмотря на охранный статус ЮНЕСКО и местное сообщество, отстаивающее отдельные здания от посягательств девелоперов и церкви, он находится в предкритическом состоянии. Несколько сот дореволюционных зданий расселены, а, значит, очень быстро превратятся в аварийные. В некоторых центральных районах пустует чуть ли не треть квартир.

Местные архитекторы и градостроители в официальных инстанциях прочно застряли в представлениях и методах 1970-х годов, а, значит, даже при желании не смогли бы положение улучшить. Едва ли новое петербургское правительство имело злые намерения, берясь за преобразования. Что не помешало им меньше чем за год начать выглядеть угрожающе.

Вспомним, что и Сергей Собянин изначально хотел навязать городу повестку более прогрессивную, чем лужковская, а в результате заработал себе репутацию чуть ли не худшую. Корень неудачи один: изменить пытаются внешнюю оболочку города, а не происходящие в нем процессы и систему управления ими. Суть конфликтов сводится к тому, что финансовые интересы, как правило, превалируют над любыми другими. Кто-то зарабатывает на укладывании плитки, а кто-то хочет извлечь выгоду из строительства в центральных районах. Владимир Шухов-правнук верно в общем-то сказал: инвестор не хочет вкладывать деньги в восстановление исторического здания, это в несколько раз дороже, чем строить новое. Тут (за исключением коррупционной составляющей) ничего особенно удивительного нет. Почти в любом городе мира это так. Тем не менее многим мегаполисам удается так выстраивать градостроительную политику, чтобы исторические памятники сохранялись, вода быстро уходила с тротуаров и проезжей части, мостовые служили десятилетиями, цена на парковку была адекватна средней зарплате, а горожане не испытывали перманентного раздражения.

Причины «бордюринга»

В российской ситуации есть особенности, мешающие разумному сдерживанию влияния капитала.

Во-первых, ультракороткий горизонт планирования. Это следствие не только высоких ставок по кредитам, но и транслируемой «сверху» идеологии. В ней будущее попросту не упоминается, а прошлое является предметом вольных интерпретаций и переоценок. Поэтому сложенную недавно плитку можно смело перекладывать, как будто в первый раз, а долгосрочные последствия любых решений не принимать в расчет. Ведь действительно снести несколько кварталов исторического центра Петербурга и построить на них что повыше – краткосрочно выгодно. Другое дело, что старая архитектура стратегически служит источником городской идентичности, потока туристов, поддержания определенного образа жизни и, в конце концов, даже с прагматичной точки зрения ее сохранение оказывается разумным. Но вот это вот «стратегически» никого не убеждает, потому что все озабочены в лучшем случае завтрашним днем.

Другая черта наших городов – отсутствие независимых профессиональных институций. Те, что достались в наследство от СССР, отчасти устарели, отчасти развалились и не могут выполнять своей функции. Новые не созданы и, главное, не создан механизм их независимости от заказчика. Без институций любые решения могут быть только радикально упрощенными. Либо оставить на Садовом кольце парковку в три с половиной ряда, либо убрать ее вовсе и даже стоянок такси не предусмотреть. Либо создавать драконовские ограничения для инвесторов в историческом центре, либо дать им его снести. Сформировать городскую стратегию, которая направила бы деньги инвесторов на восстановление памятников, не бесконечно сложно. В Китае, скажем, ограничили новую застройку и потертые бывшие фабрики стали массово восстанавливать и обустраивать, несмотря на отсутствие хотя бы номинального права собственности. В Петербурге, между прочим, исторический центр спасти без сдерживания нового строительства не получится. Однако пока это не то что некому сделать, некому даже компетентно об этом заявить так, чтобы все поверили.

Означает ли все это, что Петербург обречен? Очевидно, что независимые профессиональные организации и планирование на десятилетия вперед если и появятся, то не сегодня, а в «прекрасной России будущего». Некоторое количество негативных последствий в виде снесенных домов, гранитных тротуаров и диковатых скульптур все равно наступит, но они могут быть более или менее масштабными. Минимизировать эффект «бордюринга» может в первую очередь городская общественность, если не растеряется в ситуации полной лояльности прессы губернатору. Массово и аргументированно выраженное мнение жителей постоянно игнорировать довольно сложно. Потом, власти в качестве жеста доброй воли могли бы исправить очевидно деструктивные и не приносящие никому баснословной прибыли вещи. Законы о запрете хостелов и тем более ритейла в жилых домах пустеющему центру Петербурга ни к чему. Их функцию выполнили бы строго соблюдаемые правила поддержания тишины в определенное время.

В России нет закона об авторском надзоре, и, хуже того, архитектура подпадает под официальную процедуру госзакупок. Чиновник даже если и хочет, не может выбирать лучших профессионалов и более удачный проект – что, кажется, наносит городам не меньший ущерб, чем жадные девелоперы и недобросовестные госслужащие вместе взятые. Отмена такой несуразицы и появление вместо нее ясного и прозрачного закона об архитектурной деятельности сделала бы некоторые проявления «похорошеллы» на порядок более разумными. Можно было бы, словом, отказаться от совсем уж бессмысленного вреда. Впрочем, иногда кажется, что именно бессмысленность, а вовсе не деньги, и является главной движущей силой «бордюринга».

Что еще почитать:

Ода московской плитке. Что прямоугольник под ногами гражданина может рассказать о власти

Государственнический урбанизм. Почему Владимиру Путину не удастся развить города

Москва вместо России. Как обновление среды ведет к архаизации общества