Отступление Наполеона из Москвы. Адольф Нортен, 1851 год
«Раз в столетие Европа объединяется против России, чтобы получить по морде и снова успокоиться на сто лет». Фраза, неотразимо действующая на человека, поверхностно знакомого со школьным курсом истории. И то сказать, ведь в 1812-м и 1941-м «объединенная Европа» и впрямь вторгалась в Россию, а заканчивалось это через несколько лет падением Парижа и Берлина.
Уже этих двух дат вполне хватает, чтобы тезис о непобедимости русской/советской армии, которая может терпеть отдельные неудачи в локальных конфликтах, но большую войну всегда выиграет, был давно и прочно вшит в подсознание русского человека. Да даже одной хватает. «Мы те же русские, что в 1812 году», — писал Николай I в манифесте об объявлении войны Англии и Франции в 1854 году. Антропологически это неоспоримо, но, как выяснилось, «те же русские» не смогли в Крымскую войну повторить результат Отечественной, почему? Да потому что и государь, и российское общество в целом всегда весьма слабо представляли себе реальную механику великих военных триумфов русской армии.
