В издательстве «Новое литературное обозрение» выходит книга доктора исторических наук, старшего научного сотрудника Института российской истории РАН Владислава Аксенова «Война патриотизмов. Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи».

Что такое патриотизм: эмоция или идеология? Если это чувство, то что составляет его основу: любовь или ненависть, гордость или стыд? Если идеология, то какова она — консервативная или революционная; на поддержку кого или чего она ориентирована: власти, нации, класса, государства или общества?

В своей книге Владислав Аксенов на обширном материале XIX — начала XX века анализирует идейные дискуссии и эмоциональные регистры разных социальных групп, развязавших «войну патриотизмов» в попытках присвоить себе Отечество. В этой войне агрессивная патриотическая пропаганда конструировала образы внешних и внутренних врагов и подчиняла политику эмоциям, в результате чего такие абстрактные категории, как «национальная честь и достоинство», становились факторами международных отношений и толкали страны к мировой войне. Автор показывает всю противоречивость этого исторического феномена, цикличность патриотических дебатов и кризисы, к которым они приводят.

В «патриотической» историографии формальные показатели мобилизации используются для доказательства патриотического энтузиазма новобранцев. Официальные лица, например военный министр В. А. Сухомлинов, писали, что «мобилизация прошла как по маслу!». Генерал Н. Н. Головин отмечал, что в России не было уклонений от воинской повинности, так как при явке в 96% оставшиеся проценты приходятся на расхождение на 10% между расчетным и фактическим числом подлежавших призыву. При этом другие генералы, например А. И. Деникин, А. А. Брусилов, Ю. Н. Данилов, значительную явку мобилизованных, среди которых большой процент составляли крестьяне, объясняли высокой степенью покорности последних, привычкой исправно нести повинности. Милюков отрицал национально-патриотические чувства мобилизованных крестьян, обращая внимание на отсутствие у них национального самосознания и ограничения понятия отечества масштабами губернии.

В 1914–1915 годах на эту тему ходил популярный анекдот, как в одну деревню приехал патриот-агитатор с целью разъяснить местным неграмотным крестьянам, с кем и почему Россия ведет войну. После долгого и обстоятельного рассказа о международных военных блоках и общей расстановке сил он спросил крестьян, есть ли у них вопросы. С места поднялся один мужик и спросил: «А пскопские-то за нас?»

Головин, не находя достаточных контраргументов, прибегал к известному демагогическому приему и вопрошал:

Может ли читателю… прийти сомнение в наличии патриотизма и готовности к жертвенному долгу среди нашей солдатской массы? Кровь миллионов и миллионов убитых и раненых, принесенная на алтарь Отечества, вопиет против такого обвинения.

Тем самым генерал-историк занимал позицию, согласно которой последствия события (миллионные жертвы) оправдывают его причины и не позволяют исследователю сомневаться в искренности и целесообразности принесенных жертв. Такая позиция приводит к складыванию патриотической концепции на шатких основаниях исторической мифологии и грозит обществу сильными разочарованиями, кризисом национального самосознания.