Борис Годунов и царица Марфа (Мария Нагая), вызванная в Москву для допроса о царевиче Дмитрии при известии о появлении самозванца, эскиз Николая Ге (1874)
Изображение: Wikipedia
Как говорили в одном старом фильме, от большинства людей после смерти остаётся только тире между двумя датами. Это порой касается не одних обывателей, но и тех, кто при жизни вершил судьбы целых народов. Будто одним большим тире в прошлом России запечатлел себя третий царь Русского государства — Борис Годунов: поперёк династий Рюриковичей и Романовых, между безумием времён Иоанна IV и хаосом Смутного времени.
Многие вспомнят посвящённые этому монарху пьесу Александра Пушкина и оперу Модеста Мусоргского. В них правитель предстаёт эдаким русским Ричардом III — беспринципным интриганом, через козни и преступления дорвавшимся до высшей власти и в итоге роковым образом её потерявшим. Для страны же грехи Бориса обернулись десятилетием войны всех со всеми. Художественный образ здесь, как это часто бывает, расходится с реальной исторической личностью.
Большинство посмертных обвинений в адрес Годунова спорны и натянуты, а многие его добрые дела незаслуженно позабыты. В памяти потомков царь Борис мог остаться одним из лучших государей: отказавшимся от завоеваний в пользу планомерного развития, осознавшим принадлежность России к Европе и предпочитавшим не казнить даже открытых врагов. Однако всё это перечеркнули капризы природы и любовь наших далёких предков к конспирологии.
Трагедия угличская — вина московская
Свайка, она же тычка — полузабытая русская игра, некогда чрезвычайно популярная среди разных слоёв общества. Её нехитрые правила предполагали удачно попасть ножом или иным заострённым предметом в обозначенную цель.
«Простолюдины чаще всего собираются на улицах, где шагах в трёх от себя бросают на землю железное колечко величиною с наш флорин [монету]. Один из них нагибается, другой, хорошенько разбежавшись, прыгает ему на спину и, сидя на нём, кидает в колечко заострённою железкой, держа её за остриё, а другой беспрестанно ему её подает. Сколько раз попадёт он в середину колечка, столько раз позволяется ему и промахнуться, а промахнётся он разом больше, чем попал — он тогда теряет игру и должен в свою очередь на своей спине держать другого до тех пор, пока тот и сам не промахнётся».
— Бернгард Таннер, дипломат Священной Римской империи конца XVII века
Невозможно сосчитать, сколько партий в свайку сыграли русские со времён московских великих князей до эпохи Наполеоновских войн. Однако точно известна самая роковая из них, с точки зрения последствий для страны в целом. 15 мая 1591 года в городе Углич, играя в свайку, погиб восьмилетний Дмитрий. Самый младший из детей Иоанна Грозного числился удельным князем Угличским и считался возможным претендентом на царский трон.
«Игра в свайку», конец XVIII века
Изображение: Wikipedia / К. Гейслер
Родные и зеваки обнаружили тело мальчика во дворе угличского кремля. Он лежал с окровавленным горлом в окружении соседской детворы. В преступлении немедленно обвинили находившихся там же дьяка Михаила Битяговского и троих его помощников. Все они прибыли из Москвы, чтобы по указу царского двора следить за Дмитрием и де-факто сосланной вместе с ним в Углич роднёй по материнской линии — семейством Нагих. По-видимому, в момент убийства москвичи мирно трапезничали, что не уберегло их от гнева угличан.
Стереотипную неприязнь к жителям столицы «глубинка» знала уже в те годы — Битяговского и его товарищей немедленно линчевали.
В городке вспыхнул стихийный мятеж, подавлять который пришлось регулярным войскам. Однако Москва сочла важным не просто наказать смутьянов, но и доказать свою непричастность к трагедии. Царский шурин Борис Годунов — современники уже воспринимали его реальным главой государства — направил в Углич следственную комиссию. Будущий царь демонстративно поставил её фактическим председателем своего давнего недруга (и по совместительству другого будущего царя) Василия Шуйского. Дескать, правды никто не боится, пусть бояре сами увидят, что ни о каком спланированном убийстве речи нет.
Убийство царевича Дмитрия из жития святых XVIII века: подростка канонизировали ещё в 1606 году, в правление Василия Шуйского
Изображение: Wikipedia
И Шуйский в этом убедился, только вывод сделал весьма своеобразный. Комиссия установила, что Дмитрий страдал падучей болезнью, эпилепсией. Её члены решили, что очередной припадок стал для сына Иоанна IV фатальным:
«И бросило его на землю и тут царевич сам себя ножом поколол в горло, и било его долго, да туто его и не стало».
Для современной медицины неоспоримо, что эпилептики во время припадков не могут удерживать в руках что-либо в принципе и тем более наносить удары, да ещё и самому себе. Выходит, летом 1591 года Шуйский определённо врал. Жители XVI века, конечно, ещё не обладали столь глубокими медицинскими знаниями. Однако многие в те дни раскусили фальшь, трактовав это как очевидное доказательство московского следа в угличской трагедии.
В массовом сознании уживались сразу две теории: как о намеренном умерщвлении царевича, так и о его чудесном спасении и бегстве за рубеж. Спустя 14 лет это приведёт к роковым последствиям уже для Бориса Годунова — человека, который будто давно приручил удачу себе.
