Александр Морозов
Предоставлено Александром Морозовым
По всему миру происходит заметное оживление оппозиционных, протестных движений: от Абхазии и Грузии до Сирии и Южной Кореи. Но в России по-прежнему все спокойно. По крайней мере, на первый взгляд. Хотя путинский период породил массу противоречий, которые до сих пор так и остались неразрешенными. Рано или поздно они должны выйти наружу. Возможно, чтобы они разрешились, потребуется период, аналогичный перестройке или «болотным протестам» начала десятых годов. Но не исключена и гражданская война. Поговорили с политологом Александром Морозовым* (Минюст РФ считает его иностранным агентом) о том, на что именно есть шансы у России и в обозримой перспективе, и после Путина.
— Один из камней преткновения для российской оппозиции — интересы и задачи украинской политики. Оба лагеря — против Путина и войны. Но, к примеру, недавний антивоенный марш в Берлине вызвал у украинских комментаторов непонимание и даже неприятие «хороших русских». Думается, что после завершения путинского режима эти противоречия никуда не денутся. В Украине будут требовать всенародного покаяния от всех граждан России. Граждане России, которые выступают против путинского режима с нулевых, а некоторые даже еще с конца 90-х, будут испытывать недоумение от таких требований. Как быть?
— Во-первых, оппозиция внутри России сейчас невозможна. Во-вторых, есть разные группы, кластеры российской эмиграции, которые очень активно работают. И они вообще вне этой дискуссии находятся. Если мы возьмем российские правозащитные группы, «Мемориал», «ОВД-Инфо», «Медиазону», то у них есть свой большой фронт работ, потому что количество репрессированных растет. Если взять, скажем, такие группы, как, например, то, что делают Евгения Чирикова и Ольга Романова, то они, напомню, занимаются вопросом украинских граждан, которые хотят покинуть оккупированные территории или Россию. Или, например, участвуют в поиске гражданских лиц, находящихся в российских тюрьмах. Это все понятная работа.
Это же касается и большого корпуса российских независимых медиа за пределами страны. Для них не стоит вопрос о том, надо ли выбирать какую-то политическую стратегию. Они заняты вполне эффективными расследованиями, которые активно используются и мировой прессой. Они активно освещают ход боевых действий.
И точно так же, если взять культурный и образовательный кластер антипутинского движения, то там тоже этой проблемы нет. Потому что ясно: есть какие-то большие задачи. Например, противостоять историческому нарративу, который создают Мединский и его люди. Вырабатывать какой-то другой политический язык, который в дальнейшем имел бы значение для демократии.
Вся полемика вокруг того, кто прав, уехавшие или оставшиеся, полемика вокруг того, в какой форме нужно поддерживать Украину или не поддерживать, — все это касается только очень небольшой группы собственно политических организаций. Это вопрос, который важен для офиса Ходорковского, или для офиса Каспарова, или для офиса ФБК.
Но сейчас, с моей точки зрения, война создала ситуацию, при которой политическое действие невозможно. Война трансформировала политический режим в России, создала новую систему цензуры, контроля и репрессий за антивоенные высказывания. Поэтому вся риторика о том, что российские оппозиционеры как-то должны сохранить свои добрые отношения с российским электоратом, на мой взгляд, пустая. Такая риторика сегодня не имеет большого значения.
Что касается фундаментального выбора, то если спросить меня, то я бы ответил так: исторически правы окажутся те, кто твердо стоял на том, что война должна завершиться справедливо для Украины. Это очевидно, поскольку Украина — это жертва агрессии. Таким образом, те, кто стоит на такой позиции, исторически окажутся в любом случае людьми, которые сохранили и человеческое достоинство, и принципы, и не последовали компромиссу с российским политическим режимом. Последний многие годы развращающе действует в отношении российского населения. Но он представляет огромную опасность для окружающего мира.
Так что если вы являетесь активным сторонником мира, то это не значит, что вы стремитесь к какому-то компромиссу, который бы привел к несправедливому окончанию войны. С моей точки зрения, лучше быть в этом плане идеалистом, чем ради компромисса вступить в какую-то игру, считая, что в будущем эта игра себя оправдает.
— Хорошо. Есть точка зрения, что реальные силы, способные остановить Путина, находятся вовсе не в оппозиции, а внутри элиты. Как вы полагаете, способны ли условные сислибы и технократы, которым явно эта война особо не нужна, если не пошатнуть, то серьезно подставить режим Путина и, конечно, начать изменения после его ухода? Например, некоторые исследователи приводят в пример режим Франко, там реформаторами стали те, кто служил в госаппарате во времена его правления. Как только Франко умер, франкисты поняли, что надо что-то менять.
