В Cabinet Lounge прошло заседание дискуссионного клуба выпускников Гарварда на тему «Разрушение системы образования: какое будущее ждет университеты мира?». Существует ли в реальности конкуренция между традиционными университетами и дистанционными курсами и каковы перспективы онлайн-форм обучения в сфере бизнес-образования? Slon публикует выдержки из выступлений ректора Российской экономической школы Сергея Гуриева и профессора Высшей школы экономики Исака Фрумина. 

Онлайн-курсы: мыльный пузырь или путь к будущему?

Исак Фрумин, профессор Высшей школы экономики, автор шести книг и 210 научных статей на тему образования

На первый взгляд – это мыльный пузырь, бумажный тигр, но если вы посмотрите внимательнее, то увидите огромный потенциал. Я думаю, что всего около 6% записавшихся на онлайн-курсы их закончили. Но на первые онлайн-курсы Массачусетского технологического университета (MIT) зарегистрировались около 20 тысяч, так что развитие тут может быть интересным. Но я не думаю, что Гарварду стоит бояться того, как эта модель будет эволюционировать.

Сергей Гуриев, ректор Российской экономической школы, член президентского совета по науке, технологиям и образованию (2008–2012), член наблюдательного совета Сбербанка

Это важная ступень в развитии образования, но пока нет устойчивой бизнес-модели. Каждый год мы видим, как изменяются технологии: я наблюдаю за этим почти 20 лет. Я преподавал экономику в режиме онлайн еще в 1996-м (в Университете Колорадо), хотя в то время технологии были очень примитивными. Впрочем, уже тогда в интернете существовали слайды, аудио и видео.

РЭШ активно использует современные технологии (но не в режиме MOOC). У нас сейчас, например, есть совместная с бизнес-школой ИНСЕАД большая корпоративная программа «Сбербанк-500 – программа для лидеров». Конечно, 500 человек – это не 500 тысяч человек, но все же это большой курс, и мы используем много виртуальных технологий, интерактивное обсуждение кейсов, и видимо, такой способ преподавания может существенно снизить расходы – особенно расходы времени (которого у топ-менеджеров очень мало).

Об этом начинают говорить, многие оптимисты уже инвестируют в сферу и делают курсы лучше. Займет ли процесс становления онлайн-курсов следующий год или следующие пять лет – мы не можем сказать точно. Даже если топовые университеты выдадут дипломы по результатам этих курсов, будут ли эти дипломы, такой уровень образования, цениться на рынке труда так же, как дипломы, выданные в рамках классической модели образования, – пока неясно.

Исследователи или практики?

Сергей Гуриев

В бизнес-образовании, как и в других областях, нужны оба института: и исследовательский, и преподавательский.

Находиться рядом с людьми, которые генерируют новые знания, – только к лучшему. Если вы учитесь у тех, кто проводит исследования, изучает что-то новое, а не просто копирует чьи-либо знания, полученный от них опыт пригодится вам в дальнейшей карьере.


Мы показываем студентам, как изучать новые предметы, как проводить исследования, как ставить новые вопросы и отвечать на них. Эти важные – в том числе и для практической работы в бизнесе – навыки нельзя получить от людей, которые не занимаются исследованиями.
Гарвардская школа бизнеса стоит тех денег, которые за обучение в ней придется заплатить, хотя это образование намного дороже, чем в школе без громкого имени. Есть школы, не занимающиеся исследованиями, и они намного дешевле. Там дают знания, полученные от кого-то еще, в чем нет ничего страшного. Я думаю, все должны иметь право на существование. А рынок должен определять, сколько какая школа стоит.
Я думаю, очень сложно измерить, какой процент людей читает исследовательские статьи. Многие их просматривают, а это уже другая история. Но это абсолютно нормально.

Подумайте, сколько инновационных стартапов доросли до статуса Apple или Google? Мягко говоря, не очень много.

Есть известное исследование американских экономистов Роберта Холла и Сьюзен Вудворд о том, насколько высока вероятность добиться успеха в предпринимательской деятельности. Их результат – три четверти предпринимателей получают на выходе из бизнеса ноль (не ноль прибыли, а просто ноль). В среднем (с учетом одиночек-миллиардеров) предприниматели получают доход, эквивалентный 300 тысячам долларов в год. Большая цифра, но не неслыханная для выпускника Гарварда, собирающегося в McKinsey.

Предпринимательство не гарантия будущих доходов для каждого, и исследовательская деятельность в этом смысле на него похожа: не каждый получает Нобелевскую премию, не каждый генерирует знания, которые попадут в учебники, большинство исследователей будет забыто, но сам процесс очень важен. Вы профессор по маркетингу, который провел исследование и опубликовал его в журнале, то есть произвел нечто стоящее по крайней мере публикации, и это – своеобразный контроль качества. Так что когда он (или она) будет работать со студентами, то сможет научить их самому процессу исследования, генерации новых знаний, и это полезно для критического способа мышления, аналитических способностей. Все это – полезные для бизнеса навыки. Поэтому такой преподаватель – действительно находится на другом уровне качества и стоит больших денег.

Управлять университетом как бизнесом?

Исак Фрумин

В такой стране традиций, как Япония, 8–10 лет назад приняли новый закон, который сделал все официально государственные образовательные учреждения независимыми корпорациями, ввел корпоративное управление. Это действительно изменило лицо высшего образования.

В России число университетов с годовым бюджетом более миллиарда рублей за последние шесть лет выросло в восемь раз. Большая часть – государственные вузы, но это не имеет значения, потому что государство все равно ожидает от них эффективного управления деньгами. Я не уверен в этой информации на 100%, но я нашел, что объем рынка корпоративного обучения – около $50 млрд, он огромен. Уже ставится вопрос, не стоит ли ввести должность генерального директора в структуру университета, а нынешним ректорам оставить некоторые академические права, изменить университетское управление в сторону бизнес-модели. Пример – Нью-Йоркский университет, где президент Джон Секстон использует в управлении навыки ведения бизнеса.

Сергей Гуриев

Как мы оцениваем качество преподавания? Технология облегчает процесс получения обратной связи от студентов. Я выдаю присутствующим пульты и задаю вопрос, они нажимают кнопку, я могу легко увидеть, понимают они меня или нет, могу также спросить, нравится ли им то, что я делаю. Сейчас это можно осуществлять с помощью смартфонов, просто создав приложение для них.

Современные университеты (включая РЭШ) твердо верят в систематический актуальный фидбэк от студентов. Они изучают ответы и видят, что можно улучшить, чтобы сделать курс популярнее.

С другой стороны, образование – это очень специфическое благо, которое потребляется здесь и сейчас, а окупается только в течение 5–10 лет, а то и больше. Вопрос в том, как нам оценить знания, которые мы даем студенту? Конечно, студенты скажут, нравится ли им преподавание, но нам также следует понаблюдать, пригодились ли им знания в течение жизни, достигли ли они успеха впоследствии или нет. И здесь есть классический способ – не зависящий от современных технологий.

Если выпускники поддерживают университет после окончания обучения, это значит, что они – с высоты прожитых лет – высоко оценивают качество образования.


Будущее корпоративного обучения и высшего образования

Исак Фрумин

Я думаю, мы увидим в ближайшем будущем быстрое изменение корпоративного обучения и профессиональных навыков, во многих местах я вижу, что профессиональные обучающие курсы более эффективны, чем традиционная университетская программа, разработанная с таким трудом. Происходит дефрагментация и диверсификация на рынке традиционного образования, скорее всего, компании вскоре откроют корпоративные университеты широкой публике.

Полагаю, что преподавания вживую в топовых университетах станет меньше, а количество дистанционных курсов увеличится.


В Гарвардской школе бизнеса обязательное число классных часов – около 20 в неделю, по двухлетней программе. В России это – 24 часа в неделю. В британских университетах – наполовину меньше, чем у нас.

В наших лучших университетах появится больше времени для самостоятельного обучения, так как здесь мы имеем дело с хорошими студентами. Но в университетах низкого уровня, в которых учатся миллионы студентов в России, приходится иметь дело с плохим школьным образованием студентов, поэтому миссия там будет совершенно иной – расширение школьных знаний и социализация для большого числа детей.

Сергей Гуриев

Появится много учреждений, где будут давать практические навыки, но университеты не исчезнут. Очевидно, что в России, как и в Европе, абитуриенты хотят поступить в хорошие образовательные учреждения. Мы видим людей, готовых заплатить, чтобы их дети учились в хорошем университете, а выпускники таких вузов лучше себя чувствуют на российском рынке труда. Каждый год учебы в университете добавляет около 10–15% к заработной плате, так что четыре года обучения увеличивают ее примерно на 50%.

Другой вопрос – кто будет преподавать. Здесь базовые исследовательские университеты продолжат играть важную роль для общества и снабжать его преподавателями, которые нужны и на онлайн-курсах в том числе.

Уверен, что через пять лет, когда нам позвонит кто-то, говорящий по-испански, мы будем слышать из трубки английский. Но это не значит, что нам перестанут быть нужны исследовательские школы в области перевода, наоборот, нам их понадобится больше, чтобы создать поддержку автоматических программ переводов. Я не говорю, что дистанционное образование не будет цениться, я говорю, что у нас останется потребность в университетах, чтобы создавать ведущих специалистов.