Лоуренс Ставропольский

Он родился в Канаде или в Австралии – на этот счет у биографов есть разные точки зрения, что неудивительно, у любого потомственного разведчика в жизни много загадок и белых пятен. Известно, что один из его прадедов по материнской линии был родом из России, воронежский помещик, воевал добровольцем на стороне буров в Южной Африке и в английском концлагере переприсягнул британской короне, после чего на родину уже не вернулся и всю оставшуюся жизнь прожил в Саутгемптоне. Русским предком семья гордилась и гордится до сих пор, наш герой овладел в совершенстве русским языком еще в детстве, но в университете предпочел по другой семейной традиции восточные языки, в которых тоже удивительно преуспел, – написанная еще в студенческие годы и опубликованная под псевдонимом монография о средневековой персидской поэзии в середине девяностых годов прошлого века стала международной сенсацией, хотя, казалось бы, – что нового можно на эту тему написать? Составленный им тогда же сборник чеченских пословиц и поговорок (он был первым британским специалистом по этому редкому языку), хоть и не издан до сих пор, доступен в интернете и считается более полным, чем самое полное советское академическое издание.

Поэзия и пословицы, впрочем, так и остались для него любимым хобби – как и отец, и дед, и прадед, свою судьбу он связал с британской разведкой. Блестящая карьера могла оборваться, едва начавшись. Осенью 2001 года в Мазари-Шарифе его похитили талибы, и почти три месяца о нем никто ничего не знал, молодая жена готовилась носить траур. Но вскоре счастливый случай в виде перебежчика от талибов помог узнать штабу коалиции о местонахождении молодого заложника. На место высадилась группа британского спецназа, обнаружившая в ущелье не подземную тюрьму, а обставленную в британском стиле комфортабельную пещеру, в которой наш герой в окружении десятка наложниц и сотни боевиков, почему-то безгранично преданных лично ему (они называли его шейхом), – сортировал международную базу членов «Аль-Каиды» и очень рассердился на своих земляков, которые оторвали его от этого занятия.

Его сравнивали с Лоуренсом Аравийским не в пользу последнего. Ирак, опять Афганистан, Чечня, Дагестан, Иран, Египет, Ливия – то в образе нищего на базаре, то верхом на верблюде, то в полицейской форме, то в женском платье, – он всегда был в самом центре событий, идеальный проводник британских интересов в самых неблагоприятных условиях. За три с половиной года до сочинской Олимпиады его перевели в Россию – негласная российско-британская кооперация не давала сбоев, даже когда риторика обеих сторон дословно повторяла лозунги холодной войны. Русские боялись предолимпийских неожиданностей, на каждом саммите российская сторона прямым текстом просила британскую усилить резидентуру в Москве каким-нибудь специалистом по исламу и Кавказу. Кандидатура была одна. Перед вылетом в Москву, когда надо было придумать псевдоним, кадровик в Military Intelligence, туповатый служака, далекий от всего русского (даже «Анну Каренину» с Кирой Найтли не смотрел), вздохнул, вспомнил единственное, какое знал, – спасибо Путину за это! – русское имя и старательно вбил в базу: «Владимиров Владимир Владимирович». Смеялись всем офисом, но шуткам положил конец сам Путин – в Москве, когда их знакомили, – русский президент вспомнил свою любимую шпионскую эпопею и спросил нашего героя, знает ли он, что настоящая фамилия Штирлица была не Исаев, а как раз Владимиров. Оба посмеялись. Биографию Владимирову придумали дистиллированную, нефтегазовую, – кто проверит, работал ли он начальником территориального проекта по добыче нефти «Муравленковскнефть» в ОАО «Газпромнефть-Ноябрьскнефтегаз»? Формальную должность для работы под прикрытием определили тоже отличную – вице-губернатор Ямала, ответственный за связи с Кремлем, то есть постоянные командировки в Москву и куда угодно. Три года Владимиров с ямальской корочкой курсировал между Сочи, Грозным, Москвой и Лондоном, но за полгода до Олимпиады у Путина сдали нервы, и он отдал британскому резиденту в прямое управление самый неблагоприятный как с точки зрения террористической угрозы, так и с точки зрения межнациональной напряженности Северо-Кавказский регион, зажатый между вотчинами двух опасных харизматиков – кубанского Ткачева и грозненского Кадырова. Теперь Владимирову в должности губернатора Ставропольского края предстояло выстраивать отношения между самыми сложными регионами страны, отвечая своей жизнью за безопасность приближающихся Игр. Его стали называть Лоуренсом Ставропольским – ему, конечно, нравилось, но он не был уверен, сможет ли объяснить это прозвище ничего не знающим о Ставрополе друзьям, когда вернется домой в Лондон.

На всякий случай поясню: да, разумеется, все, что написано выше, – абсолютная неправда, фантастическая история, я придумал ее только что. Действительность гораздо кошмарней: за полгода до Олимпиады губернатором взрывоопаснейшего региона между Кубанью и Чечней неожиданно назначили абсолютно далекого от кавказской специфики молодого нефтегазового чиновника, единственным (и, вероятно, решающим) политическим успехом которого был полет Владимира Путина со стерхами, в организации которого он, вице-губернатор Ямала по связям с Кремлем, принял участие прошлой осенью. Это, может быть, самое невероятное губернаторское назначение из всех, какие когда-либо совершались в России, как будто Кремль решил поэкспериментировать – рванет или нет.

У меня под Ставрополем жила бабушка, пять лет назад она умерла, а пока была жива, я старался как можно чаще ездить в Ставропольский край в командировки, тем более что недостатка в информационных поводах в середине нулевых уже не было. В приграничных с Дагестаном районах края большинство населения составляют ногайцы, и в местных селениях Тукуй-Мектеб и Абрам-Тюбе шли настоящие бои между федеральными силами и боевиками местных вилаятов. Есть даже сельские районы, населенные туркменами, – исторически так сложилось. Народные сходы, когда люди выходят на площадь и требуют разобраться с неместными, которые опять кого-нибудь убили, – это, по ставропольским меркам, уже рутина; даже после какой-то из побед российской сборной в 2008 году, когда по всей стране люди выходили на улицы и радовались, – я стоял на балконе ставропольской гостиницы и смотрел, как на центральной площади ликует местная молодежь, но ликование у них закончилось дракой с кавказцами – настолько обыденной для этих мест, что наутро в новостях ничего про нее сказано не было. На центральном бульваре Ставрополя (он почему-то называется проспектом Карла Маркса) несколько лет назад на пожертвования местных националистов поставили бюст генерала Ермолова, и автобусная остановка напротив этого бюста называется теперь «Площадь генерала Ермолова», хотя городские власти по этому поводу не принимали никакого решения, просто побоялись идти против масс, для которых Ермолов – понятный символ нелюбви к понятно каким народам. В 2007 году власть в городе – то есть большинство в городской думе и должность мэра – завоевала на выборах «Справедливая Россия»; и «Единой России» контроль над Ставрополем удалось вернуть только с помощью уголовных дел и арестов – это был самый масштабный конфликт такого рода в стране, а на выборах 2007 года в ставропольскую предвыборную тройку «Единой России» включили министра Шойгу, певца Расторгуева и начальника местного ГУВД – вот какой это регион.

И этим регионом в нервное предолимпийское время будет руководить 38-летний нефтяник, который учился в Уфе и всю жизнь прожил в Западной Сибири. В раннеперестроечном Советском Союзе что-то похожее было в Казахстане, руководить которым Горбачев зачем-то назначил ульяновского секретаря Колбина – о том, что произошло после этого назначения, напоминает теперь памятник погибшим, установленный на площади Декабрьских событий властями уже независимого Казахстана.

Нет, дело, конечно, ваше, но кто вспомнит более тревожное назначение, чем этот Владимиров?